При упоминании Кочеминской глаза Полины неприязненно щурились. «Яблочко созрело, — подумал Алекс. — Можно рвать».
— Ты, наверное, в процессе написания монографии читала все, что выходило по аритмиям в последние годы? — спросил он.
— Конечно! — хмыкнула Полина. — С ознакомления и начала.
— И монографию профессора Бурчакова…
— Да, разумеется. Из всего, что было опубликовано в последнее время она самая толковая.
— Приятно слышать, — улыбнулся Алекс. — Я на его кафедре ординатуру проходил. А тебе много еще осталось написать?
— Не очень. Три главы, из которых одна уже есть в черновике.
— Тогда делай следующее. Бери одну главу из монографии Бурчакова и как есть, слово в слово, вставляй в свою работу. Ничего не меняй, ничего не правь, тупо скопируй…
— Да ты что?! — ужаснулась Полина. — Меня же за такое убьют! Я не только на вашей кафедре, я вообще нигде никогда не смогу защититься… Нет! Нет! Этого я никогда не сделаю! Я не стану подставлять Павла Остаповича, которого я искренне уважаю…
— Поверь, что я уважаю его куда больше твоего, — перебил ее Алекс, опасаясь, как бы девушка не сорвалась в истерику. — И зла ему не желаю. Моя цель — доцент Кочеминская и больше никто. То есть — кроме ее никто не пострадает. Вставляй главу и сдавай готовую монографию Кочеминской. А как сдашь, возьми на недельку больничный, посиди дома, отдохни от трудов праведных. К тому времени, как ты выздоровеешь, Кочеминской на кафедре уже не будет. Это я тебе обещаю. Как и то, что ты останешься на кафедре после аспирантуры.
— Какие ты можешь дать гарантии? — нахмурилась Полина. — Вдруг я окажусь крайней? Нет, эта затея мне решительно не нравится!
Она достала из висевшей на стуле сумки кошелек, явно намереваясь расплатиться и уйти.
— Дай мне еще пять минут, ладно? — попросил Алекс.
Полина убрала кошелек обратно и выжидательно посмотрела на него.
— Во-первых, тебе пора научиться разбираться в людях. Самые важные в жизни сделки заключаются не на бумаге, а на словах. Нужно понимать, с кем можно заключать сделку, а с кем — нельзя. Прислушайся, пожалуйста, к себе. Может интуиция подскажет, что со мной можно иметь дело. Во-вторых, при чем здесь вообще ты? Какое отношение ты имеешь к монографии шефа? Кто тебя может в чем-то обвинить? Твой номер шестнадцатый и твое дело сторона.
— Но Алла Евгеньевна может сказать Павлу Остаповичу, что монографию писала я, — возразила Полина. — И ведь непременно скажет, потому что не такой она человек, чтобы других выгораживать.
— Это точно, — согласился Алекс. — Дерьмом облить ни за что она может, а выгораживать — нет. И шефу она может сказать, что над монографией работала ты, только он ей не поверит. Точнее, он может поверить в то, что ты писала монографию, но в то, что ты сплагиатила главу из чужой работы, он не поверит.