– Но этим можно воспользоваться, – добавил Сыч.
Странным на вид созданием был этот дрон. Из трехметровой капли тела выступали четыре ноги, которыми он цеплялся за корпус станции. Впереди – в широкой части капли – располагалось «лицо», очень похожее на совиное, с двумя большими вогнутыми сенсорными тарелками, в центре которых находились белые алмазы глаз, окаймленные радужными спиралями метаматерии. Впервые ветретившись с дроном, Кроушер удивился, отчего форма того так его встревожила. Однако микросекундное замешательство включило ментальный поиск, который еще микросекунду спустя извлек из подраздела памяти, маркированного как «Двумерное искусство», визуальный файл. Сыч оказался подобием существа, рожденного некогда воображением нидерландского художника Иеронима Босха.
Кроушер вновь просканировал данные. Строение Вселенной, лежащие в его основе принципы, область науки, связанная с древней теорией струн, сложнейшая математика, с которой имеют дело ИИ телепортов, и откровенно аномальная физика, напомнившая о прежних тревожных мыслях Кроушера о судьбе и предопределении. Несмотря на усилители хаймана, большая часть перехваченного была ему непонятна, да и, что гораздо важнее, неинтересна. Его привлекали лишь короткие послания на человеческом языке, иногда проскальзывавшие в потоке, словно что-то в черной дыре во время передачи говорило на заднем плане.
Последней фразой, которую он уловил, была: «И троица станет едина». Он запросил Землю-Центральную, и ему ответили: «Засекречено – не распространять». Другие сообщения, которые ему разрешали распространять и анализировать, быстро получали тысячи разных интерпретаций. Фраза «Логово белого червя велико», например, могла относиться к новой фантастической виртуальности, основанной на произведениях древнего писателя по имени Брэм Стокер. Однако дальнейший анализ показал, что выражение выбрано креативной поисковой программой, опиравшейся на события на планете Масада и слова «белый червь». Толкование имело какое-то отношение к тамошней эшетерской боевой машине, Технику, и его кончине, но информация с Масады с недавних пор была строго ограничена, так что значение предложения в целом осталось неясным. Иногда попытки разобраться казались Кроушеру гаданием по Нострадамусу.
На этот раз фраза была такой: «Твой главный страх – открытая комната». Кроушер переслал ее напрямую Земле-Центральной и, приступив к собственному анализу, вскоре пришел к Джорджу Оруэллу с его «1984» и Комнате 101, месту, скрывавшему величайший страх главного героя – «то, что хуже всего на свете». Далее ссылки ветвились миллионами, поскольку Комната 101 прочно вошла в человеческую культуру. Даже государственный завод-станция, действовавший во время войны людей и прадоров, гигантская гармонь почти сто тридцать километров длиной, сорок восемь шириной и двадцать четыре высотой, с тянувшимися вдоль бортов квадратными отверстиями, выходами из огромных сборочных отсеков – не в ее ли честь он был назван Цехом 101?..