Раньше серый блочный дом легко бы потерялся среди собратьев, но недавно сделанное красочное граффити на стене сделало его узнаваемым.
«А ТУТ В СТО ПЯТАЙ ЖЫЛ КРУТОЙ МАНЯК!» – гласила она, пугая соседей не только жуткой неграмотностью подрастающего поколения, но и восклицательно-радостной формой самого высказывания. Александра передернулась, живо представив последователей Шифровальщика – этаких лишенных внимания и причем не обязательно подростков, считающих себя незаслуженно обиженными вселенной и уверенными в собственных мотивах, какими бы мрачными те не были. Детектив знала много таких случаев. К примеру, история Эдварда Гина, захотевшего повторить славу фильма «Психоз» и на самом деле совершить преступление, основанное на фантазии Хичкока. Поговаривали, что в его доме были найдены человеческие головы, развешанные по стенам. Правда позднее было доказано: тяга к убийствам началась еще с прочтения о зверствах нацистов во время Второй мировой и к Хичкоку имеет мало отношения. Или последователи Чарльза Мэнсона, вступившие в его секту с теплым названием «Семья», слепо доверившие ему свои жизни и считавшие самим пророком. Люди, продолжившие дело Чикатило в России, Зодиака в США, Джека Потрошителя в Великобритании.
Александра боялась даже предположить, во что может вылиться подражание Шифровальщику, а ведь оно возможно. Все яркие преступники так или иначе получали своих поклонников, и у Шифровальщика на это имелись все шансы. Во-первых, три убийства меньше, чем за трое суток и во-вторых, журналистская шумиха, созданная явно не столько для информирования жителей, сколько для рекламы убийцы. Стоит только вспомнить заголовок: «Дерзкий маньяк ищет новую жертву!»
«Дерзкий… – с отвращением подумала Александра, – скорее хитрый и продуманный. И совсем не похожий на Петрова».
Не обнаружив поблизости камер, она смахнула с воротника рой снежинок и подошла к подъезду. Как раз в этот момент дверь открывала девчонка лет тринадцати, и детектив зашла следом, про себя возмущаясь подростковой неосторожностью. Она уже хотела возмутиться в открытую, как дверь возле лифта распахнулась, и на пороге возникла дама неопределенного возраста с поварешкой в руке.
– А вы, простите, кто такая? К кому? Я вас не знаю, – женщина подозрительно оглядела детектива, задержав взгляд на фиалковых сапогах, вернулась к лицу и недовольно обратилась уже к девчонке: