— Обратный ход дать нельзя, — призналась я. — Это ведь не заклинание. Зеркальная магия не имеет обратной силы. Если сорвать цветок, можно сколько угодно прикладывать его к стеблю — не прирастет. Так и тут. Попробовать заново применить магию, чтобы воссоздать цветок — дело другое… — Я поморщилась, сообразив, что использованное сравнение в данном контексте вышло не слишком уместным. — Но, если вдуматься, я бы рисковать не стала. Физиология уже изменилась. Попытаться уменьшить… орган, конечно, реально. Через первый уровень, стерев его часть, или через третий, так сказать, нарастив. Но велик шанс, что такая магия только навредит, заденет что-нибудь жизненно важное… — Оба слушателя заметно содрогнулись, и я деликатно отвела взгляд, делая вид, будто не заметила их реакции. — Одним словом, не советую: вполне возможен летальный исход.
Эдбальд немного подумал, откинув голову назад. Будто что-то мысленно говорил самому себе, едва шевеля губами.
— Мне все ясно, — хрипло произнес он наконец. — Можешь идти. Ты тоже свободен, — бросил он Орвину.
Последние слова несказанно меня порадовали, ибо из них следовало, что я не только «могу идти», но и свободна, понятия, скажем прямо, далеко не идентичные.
— Он переживает за сына, — озвучила свое наблюдение я, когда мы отошли достаточно далеко.
— Несомненно, — откликнулся Орвин. — За сына и государство.
— А ты?
— Что я?
— Переживаешь за Анселя?
Да, я уже говорила, что меня не беспокоили родственные чувства Эдбальда. Но вот реакция Орвина была отчего-то небезразлична. В меру, разумеется. Никто из этих людей, как бы ни любил он кронпринца, не заставил бы меня отказаться от мести. Однако же и вопрос мой не ограничивался пустой данью вежливости.
Его высочество поднял на меня вызывающий взгляд:
— Я не пылаю любовью к своему сводному брату, и тебе отлично это известно. Желаю ли я ему смерти? Нет. Все-таки он — сын Эдбальда. Испытываю ли к нему жалость? Наверное, тоже нет. Все, что он получил, заслуженно.
— Это правда, — кивнула я, подходя к арочному окну, чтобы выглянуть на миг в дворцовый сад. Там, за линией клумб, миниатюрный мостик перекидывался через крохотный ручеек. Эта пасторальная и одновременно кукольная картина наводила на мысль о сказке, и я припомнила свои недавние мысли. — К сожалению, помочь твоему отцу нельзя. Думаю, он уже это знал, и пригласил меня лишь для того, чтобы поставить в вопросе точку. Это в сказках злая ведьма наказывает героя лишь для того, чтобы его затем освободила какая-нибудь глупенькая красавица. В жизни ведьмы более предусмотрительны. И уж если бьют, то наверняка.