Утомившись от порожденных собственным умом метафор, я пришпорила кобылу, чтобы поравняться с конем принца.
— Расскажите мне еще немного о ключах, — предложила я. — Уж если впереди долгая дорога, к чему терять время?
Сейчас поблизости не было зеркал, не считая, конечно, тех, которые я везла с собой. Поэтому я видела Орвина исключительно в его иллюзорном обличье, а именно рыжеволосым стражником с простоватыми, даже грубоватыми чертами лица, ничего общего не имеющего с высшим кругом аристократии. В эдаких походных условиях его маскировка вполне могла обмануть даже мага-зеркальщика.
Предмет моих размышлений снисходительно усмехнулся.
— Отец так и думал, что вы захотите задать мне вопросы во время нашего возвращения, — объяснил свое настроение он.
— Ваш отец невероятно прозорлив, — с долей сарказма отозвалась я. — И что же, он уполномочил вас молчать как рыба?
— Совсем напротив. Он поручил мне рассказать вам все, что вы захотите услышать… Если это вообще подлежит разглашению, — все-таки несколько смешался он под конец.
— Что ж, хорошо. — Теперь я немного придержала кобылу, чтобы двигаться со спутником вровень. Ширина дороги это позволяла. — Меня интересует судьба четырех оставшихся ключей. Вам известно, у кого они сейчас находятся?
Орвин прикусил нижнюю губу и посмотрел на меня с неодобрением.
— Задать простые вопросы вы, конечно же, не могли? — укоризненно спросил он.
— Простых у меня не бывает, — просияла я в ответ. — Так что же не так с моим интересом? Вы не знаете ответов или не вправе делиться информацией?
— Отчасти первое, отчасти второе, — со вздохом признался принц. — Видите ли, когда подобные артефакты передаются по наследству, афишировать подробности не принято. Но и отслеживать их передвижения мы все-таки стараемся. К тому же в ряде случаев выбор наследника очевиден для всех.
— Так, например, обстоит дело с архиепископом, верно? — предположила я. — Один-единственный человек на одной-единственной должности может обладать этим ключом. Когда он умирает, ключ передается его преемнику.
— Совершенно верно, — мягко кивнул Орвин. — Поэтому мы точно знаем, что нынешний архиепископ и есть хранитель ключа.
— Дело обстояло так же прозрачно с первым министром, военачальником и послом Итранды, — продолжала я. — Быть может, Охотник, — мысленно я уже называла преступника только так, — потому и начал с этих троих? Он точно знал, что ключи у них, и стремился побыстрее собрать как можно больше артефактов. А уж затем сосредоточиться на тех, вычислить которые сложнее. Но если его логика действительно такова, то следующая жертва — именно архиепископ. Он последний из тех хранителей, которых легко определить. Дальше начинаются проблемы, не так ли?