– Что, так все полсотни вёрст ногами и шёл? – удивился гость. – Это ж не собака какая… Трудно ему будет столько разом пройти!
– Нет, большую часть пути он сидел на плечах у мальчика, только иногда спрыгивал. А как подошли к фронту – спрыгнул и когтями за ногу придержал. И только когда тот остановился, кот пошёл вперёд, всё время оглядываясь… – продолжил Ганичев.
– Зачем?
– Ну, наверное, хотел убедиться, что Петька идёт следом за ним…
– Так он что, понимает человеческую речь?
– Не думаю, товарищ майор. Скорее – он что-то такое чувствует… Не могу объяснить! – развёл руками особист.
– Ладно, не напрягайся! Дальше давай!
– Он как-то чувствует, куда нельзя идти – и сворачивает. Всё время оборачивается и смотрит на идущего следом. Если идти почему-то нельзя – ложится на землю: мол, и ты ложись.
– А как он ваших бойцов провожал?
– Тут вот какое дело, товарищ майор…
– По имени-отчеству можешь называть.
– Так точно! Так вот, Олег Викторович, он ведёт только того, кого к нему мальчишка подводит. И на кого он показывает: мол – это наш! С ним может одновременно идти не более двух человек – третьего он уже не поведёт.
– Как это выяснили?
– Кот не приходит к окопам, ждёт где-то на нейтралке – три дня. Если выйдут четверо – не показывается. Стоит только одному уйти – и он появляется. Причём – там обязательно должен быть тот, кого он провожал сюда. Если тот уйдёт – кот, опять же, не выйдет.
– А если четыре дня? – наклонил голову набок майор.
– Мы не пробовали. И так всё как-то шатко… Чёрт его вообще знает этого хвостатого – что у него в голове? Лучше не рисковать.
– А откуда вообще появились эти три дня? – Ложкин сделал пометку в блокноте.
– Петька сказал: мол, кот более трёх дней ждать не станет. А уж откуда он это взял… – Ганичев развёл руками.
– Хм! Кстати, кличут-то этого зверя как?
– Барсиком…
И вот сейчас старший лейтенант Горячев ждал необычного проводника. Уже начинало смеркаться – его группа пролежала в укрытии почти весь день. Но никто к ним пока так и не вышел.
Делать было всё равно нечего…
Пробираться к своим среди бела дня – чистейшей воды самоубийство!
Так или иначе – а лежать до темноты…
Еле слышный шорох!
Стараясь ничем себя не выдать, Горячев медленно, не делая резких движений, повернул голову в сторону звука. «Резкое движение привлекает внимание – человек инстинктивно ощущает опасность и настораживается…», – так говорил им инструктор в разведшколе. – «Поэтому старайтесь всё делать плавно и без рывков – это не будет никем воспринято как угроза…».
Старший лейтенант как сейчас видел залитый солнцем плац, шеренгу курсантов – и коренастую фигуру инструктора. Пожилой уже человек – но он как-то ухитрялся двигаться перед ними совершенно незаметно, временами как бы «размазываясь» и на мгновения пропадая из виду. Это среди ясного дня и на глазах у десятка человек!