«Что это опять за новости? — всю дорогу ломала себе голову служанка. — Опять что-то затевают… Право, никак, грешница, не пойму, что творится….»
Дорицу она застала одну. Таинственным шепотом передала ей, что госпожа зовет ее, да поскорей, и чтоб никому ни слова…
— В чем дело, Мандина? Уж не случилось ли чего? Может, с тетей? — забеспокоилась девушка.
— Э, у нас вечно всякие новости… Только госпожа, слава богу, здоровы. Опять, поди, с господином что…
— Так это с ним неладно? — совсем перепугалась Дорица.
— Ништо ему, только задумчивый какой-то. Что-то ему не так… А зачем глупости делает? Вон и госпожа сами не свои, я-то знаю, — с важностью добавила Мандина. — Зря стараются скрыть, частенько вижу у них слезы…
— Да что же с ней, господи? Говорите наконец!
— Что толку говорить. Сами знаете — все та, из-под Грабовика. С той поры как связался с ней, право, все вверх дном. И госпожа уже не такие, как прежде. Мучаются, сердце болит…
Дорица смотрит с удивлением и страхом. Ничего она не понимает.
— Да о чем вы? Кто это — «та, из-под Грабовика»? Расскажите мне все…
— Ах, вы еще не знаете, не сказывали вам… Правда? — Мандина просто в восторге: как же, она первая поразит Дорицу такой новостью! И с подлинным наслаждением рассказала старая все о романе Нико, от начала и до конца. Не преминула присовокупить и собственные комментарии, довольно колкие и неприязненные. В запале своем Мандина не замечала, как бледнеет Дорица, как подогнулись у нее колени, так что она опустилась на стул, судорожно ухватившись за край стола, чтоб не упасть. Мандина заметила ее состояние только под самый конец своего повествования, которое она заключила возгласом:
— Ну, не хватил бы вас родимчик со злости?! Господи, да что это с вами?! — И Мандина бросилась к девушке, стараясь заглянуть ей в лицо. — Ах, беда-то! Принести вам уксусу, прошеку?
— Не надо, прошу вас… Не кричите! Еще услышит кто… Ну вот, мне и легче. — Дорица глубоко вздохнула и, положив руки на стол, опустила на них голову, да так и замерла.
Мандина стоит над ней в недоумении. Не поймет никак, что это делается. Не сообразит — то ли звать на помощь, то ли так ждать… Наконец решилась, подошла к Дорице, приподняла ей голову. Лицо девушки мокро от слез…
Тут уж Мандина поняла все. И поняла, что совершила страшную глупость, которую госпожа ей не простит.
— Ох, дура я, дура! — шлепнула она себя по лбу. — Что же это я натворила! Выболтала все, а от вас-то и скрывали… Что я наделала, несчастная!
Но одновременно в голове ее мелькнула утешительная мысль: «А какой прок скрывать? Все равно когда-нибудь узнает».