— Вот это разумная речь, ей-право! — с одушевлением сказал Мате. — Так и я когда-то делал. Бережливость — первая добродетель хозяйки. Одеваться-то надо, тут не спорю, боже сохрани. Но стеклышки, зеркальца, тряпочки… все это суета! Дурака, правда, этим обманешь, да толку-то что? А умный над тобой же и посмеется…
Нахмурилась Катица, слезы подступили. «Терпеть меня не может! — распаляет она сама себя. — Вижу, вижу, ни капельки я ему не дорога…»
— И я так же думаю. — В глазах Матии засветилось удовлетворение. — Что наряды? Обтреплются, износятся, вот сундук-то и пуст.
Помолчав, она добавила тише, немного таинственно:
— Да и к чему мне наряды? Не нужны они мне. Есть у меня уже, кому я слово дала.
— Вот новость! — поразилась мать. — Слово дала! Как же так, дочка, мы-то ничего не знаем?
— А он до вчерашнего дня и не говорил ничего, стеснялся, видать. — Искорки заиграли в глазах Матии. — Так только, намекал. А как сказала я ему, что еду домой на праздник, тут-то и решился. А может, испугался, что дома другое счастье найду. И дал мне слово.
— Да что ты! — Мать, чуть ли не испуганная, изумлена. — Что за человек-то? Дельный ли?
— Человек вроде дельный, ничего дурного о нем не слыхать. И хозяйке моей нравится. Работник, говорят, хороший.
— Каменщик! Ха-ха-ха! — Катица до того расхохоталась, что должна была прислониться к стене. — Каменщик он, мама! Усы-то прямо огненные, и конопатый…
Всем было заметно, что в смехе Катицы не одно только веселье да озорство, есть в нем, пожалуй, и капелька зависти. Особенно подметил это отец.
— Все это не мешает человеку быть порядочным и добрым, — серьезно сказал он и так строго глянул на Катицу, что смех ее разом замер. Она покраснела — и от строгого взгляда, но еще больше оттого, что никто даже не улыбнулся.
— А мне он нравится, — гордо заявила Матия. — И что ж, что был простым каменщиком? Теперь он уже десятник, и в городе у него домик с садом.
— Это уже кое-что, — спокойно заметил отец. — Однако не все. Сначала надо хорошенько узнать человека. Поторопишься со знакомством, худо может выйти. Так что, Матия, взвесь сперва все. Такое счастье найдешь и здесь, а ведь родной дом — всегда родной дом, дочка. Здешних людей мы знаем сызмальства, скорее можем разглядеть, что в котором скрыто… А посторонним не позволяй вмешиваться в твои дела, даже хозяйке — не ей с ним жить, а тебе, коли пойдешь за него.
Под воздействием отцовых слов Матия склонила голову. По-серьезному задумалась об этом своем счастье. Что ж, верно — некрасив жених, далеко не красавец! Зато взгляд хороший, открытый. Нет, не может быть — фальши в нем нет. Обо всем говорит так рассудительно, умно; к Матии искреннюю склонность питает. Каждое слово его, каждый взгляд, все, что он делает, выдает глубокую, сердечную любовь. Зачем же отказывать ему? Больно будет сердцу, и не найдет она тогда нигде покоя… И потом: вот выросла здесь, расцветала у всех на глазах — а нашелся ли хоть один, кто посмотрел бы на нее ласково, сказал бы хоть словечко, от которого так забилось бы сердце? Нет — проходили мимо, ни один внимания не обратил. А что небогат? Так вот и хозяйка говорит — есть у него ремесло, а это всегда сто́ит имущества. Только б расточительным не был — а он ведь бережлив. И человек серьезный, коли что скажет, так по убеждению, не бросает слов на ветер…