Слово предоставили секретарю комсомольской организации лесозавода. Такой энергичной девушке с чересчур решительным выражением на чистом лице. Со звонким — молодежным — голосом: таким говорят по радио комсомольцы и комсомолки, уезжающие на великие сибирские стройки. И хоть бы с одним своим словом. Мы не потерпим… В соответствии с кодексом строителя коммунизма… Следуя указаниям… В свете высказываний… Не может быть и речи, чтобы оставить и х в комсомоле, да и в школе тоже. Пусть-ка повкалывают на лесобирже и в дождь и в холод, так не до притонов будет…
Крепко припечатала нас симпатичная девушка, аплодисменты, конечно, заслужила и доверие оправдала. Только почему бы ей, хоть бы формы ради, не поинтересоваться, кто мы такие, сколько, к примеру, довелось мне всего переделать за свои семнадцать лет?.. Пахала ли она землю, когда в соху вместо лошади впряжено несколько баб, и одна из них — твоя собственная мать? Пашню боронила с той же тягловой силой? Сено косила, когда жара и оводьё? Стога метала? Навоз на поля возила? Перелет[2] пилила? Картошку копала? Дрова карзала?.. Или только та настоящая работа, которая своя? А как же в таком случае быть с лозунгом: нынче всякий труд в почете?..
Поднялся Рыжий, пятернями собрал рассыпающиеся волосы, важно нахмурился — дал понять, что пригвоздит нас крепче других, и у него не заржавеет.
— Мне всего лишь один раз выпало «счастье» пообщаться с комсомольцем Пазухиным, — обиженным голосом заговорил он. — Но что же это было за общение? И когда оно состоялось?.. Оно состоялось в день празднования очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции!
— Какой по счету годовщины? — спросил Юрка.
Рыжий прикусил губу. По желтоватому, будто цветочной пыльцой присыпанному лицу его скользнула досада: какую по счету годовщину отмечали, он запамятовал.
— Гор-чаков! — внушительно произнесла Старикова.
— Я пришел к своему другу Саше Морякову, — поправился парень. — И кого бы, вы думали, я увидел у Саши?
— Папу римского? — предположила Галка.
Рыжий обиженно оглянулся на президиум.
— Пертонен! — вскипела Старикова.
— Все-того-же-комсомольца-Пазухина! — торжествующе-склочной скороговоркой донес парень и торжествующе откинул голову.
— Да что ты! — ужаснулась Галка. — Тебе можно быть у Саши, а ему нельзя? Да как он посмел!
— Но в каком виде? — возопил Рыжий. — Комсомолец Пазухин был в стельку пьян.
— Пазухину недолго оставаться комсомольцем, — уверенно отозвался Чесноков и движением шеи и рук поправил галстук.
— Вы его принимали-то, чтобы исключать? — опять не утерпела Галка.