— Пертонен! — так и подпрыгнула Старикова.
Повисла пауза. Выпад Галки был не из тех, которые можно не заметить, простить. И все ждали, что за ним последует. Глаза Светки, обращенные в нашу сторону, светились мстительно и вдохновенно. Она, поди, предвкушала уж наше крушение, немного, самой капельки недоставало ей до полного торжества над нами, и я окончательно уверился, что это она, в отместку, подкинула тетрадь с поэмой в роно, а уж как там дальше было сработано — может быть, еще увидим. Все впереди.
И за красным столом не разочаровали.
Чесноков, криво ухмыльнувшись, сообщил Галке, что он, кажется, начинает верить, что все, известное ему про нас, — правда.
— Надо же! — обрадовалась Галка. — А я-то, дура, считала, что вы поверили, какие мы хорошие.
Старикова окаменела. И все за столом выглядели не лучше. Мне особенно неудобно было за Дину. Светка удивленно уставилась на Чеснокова, будто спрашивая, сколько же еще можно терпеть Галкины выходки, не пора ли ее выставить вон. Но за столом наблюдалась какая-то непонятная растерянность, никто не решался произнести окончательный приговор. А может быть, нельзя так быстро закончить, почти что скомкать, урок гражданского воспитания, на который возлагались такие надежды?..
Клавдия Степановна и Анатолий Петрович, посматривая на Рыжего, о чем-то понимающе перешептывались — этот холуй, наверно, и сам не заметил, как выболтал что-то лишнее, — а затем Анатолий Петрович шепнул что-то в ухо Полуянова. Военрук кивнул, соглашаясь с чем-то. Сашка Моряков пристально, как бы предостерегая, впился взглядом в Рыжего, но тот, кажется, уже не замечал ничего, озабоченный одним — поскорее выговориться.
— И, наконец, последнее, — оповестил он, опять собрав в пятерни рассыпающиеся волосы. — Лично меня нисколько не удивило, что в этой компании пользовались успехом беспомощные стишата о Лене-Боровке. А чего еще можно ждать от этих людей? — он показал рукой на нас.
— А кому летом Леня наподдал за то, что он сбацал рок-н-ролл? — вкрадчиво поинтересовалась Галка. — Не тебе ли? Не вспомнишь?..
— Я? Рок-н-ролл?! — вскричал рыжий юноша и повернулся к президиуму. — Клевета! Подлая беспардонная клевета!
За столом запереглядывались, запожимали плечами. Но непонятно было, чем они возмущались: поведением ли Галки или тем, что Рыжий сплясал рок-н-ролл. Особенно усердствовала Данилова — вся такая взволнованная, праведная, с ридикюльчиком на розовых круглых коленках, и серые волосы в узелок собраны.
— И вот я вас спрашиваю! — словно на трибуне выкрикнул Рыжий. — Можем ли мы терпеть в своих боевых порядках жалких отщепенцев типа Пазухина?..