— А может быть, теперь выступит кто-нибудь из наших провинившихся? — наигранно-доброжелательным голосом спросил Чесноков. — Кто смелый? Ну-ка?..
И при этом он в упор посмотрел на Ваську. Мне показалось, что между ними был какой-то уговор. Повлияли, наверно, на Ваську через отца, запугали. Васька покраснел и нахохлился.
— Можно мне? — сдавленно спросил он.
— Просим-просим, — разрешил Чесноков. — Просим.
Озабоченно нахмурившись и пялясь куда-то вбок, Васька переступил с ноги на ногу. Ой как не хотелось ему выступать! Неловко сделалось за него, да и за себя тоже.
— Просим, — уже требовательнее повторил Чесноков, строго покосившись на Ваську.
— Не буду, — неожиданно выдавил Васька и злобно взглянул на Клавдию Степановну, будто отвечая ей, а не Чеснокову. — Не буду каяться. Я… еще… не созрел. В смысле — не готов.
— Очень жаль, — сухо промолвил Чесноков. — Ну, созрейте. Хоть в смысле, а хоть без смысла…
На его шутку отозвалась лишь Светка — одобрительным коротким смешком. Она вела себя все беспокойнее, все неувереннее — почуяла, должно быть, что митинг никак не попадет в нужное русло, то и дело уклоняется от приготовленных берегов, шарахается из стороны в сторону. Впрочем, беспокоилась не одна Светка: кругленькое личико Даниловой тоже выражало некоторое разочарование. Не так, наверно, представлялся ей этот митинг. На нем должны были звучать горячие речи — с одной стороны, приносить покаяния, рвать на себе рубахи, просить о снисхождении — с другой.
— А может, Пазухину есть в чем оправдаться? — сказала Старикова.
Я растерялся — так это получилось неожиданно. Вчера я знал, что скажу. Отрепетировал даже. Но вчера я ни в чем не подозревал Светку, а это круто меняло дело. Для Стариковой, да в общем-то и для Даниловой с Чесноковым, что это? Разобрать да примерно, в назидание другим, наказать. Светочка же в душу лезет, да поглубже, да пытается нагадить там, чтобы не забывали мы, из какой грязи лезем…
Мне стало ясно, что надо сказать и как — придать голосу ту простоватую интонацию, которой пользовались в подобные моменты ладвинские мужики: какой, мол, с нас спрос, с недотепистых. Светка терпеть не могла этой интонации, бледнела от злости — я уже испытал на ней это. Испытаю еще раз, кто мне помешает?..
По остановившемуся на мне тревожному взгляду Светки, по ее вытянувшемуся лицу я догадался, что Светка уже все поняла и ужасно струсила. Значит, расчет мой точен. Предвкушение торжества приятно подбодрило меня.
— Скажите, пожалуйста, — обратился я к столу. — Для чего каждому человеку дано свое имя? И даже каждому зверю?..