Я вышел в прихожую и заглянул в зеркало из старого лифта. Такую глупую, озадаченную физиономию, какая сейчас была у меня, оно отражало, наверное, впервые. Самое интересное — я не слишком обиделся на тетю Надю за ее злые и несправедливые слова. Такие ли уж они злые и такие уж ли несправедливые?.. Не слишком ли большие надежды возлагаю я на своих близких, не слишком ли много требую?.. Ведь, наверно, они могут столько, сколько могут. Не больше и не меньше. Так — значит?.. Но мысль ускользала, не желала оформиться.
Я вернулся в свою комнату и машинально, без прежнего интереса, включил динамик. В гостиной напряженно покашливали. Что-то журчало — наверно, мама разливала в чашечки кофе. У нас имелся автомат, отключавшийся, когда кофе вскипало.
Затем дядя Николай миролюбиво осведомился, не пора ли разъехаться. С Настей все выяснилось, джинсы нашлись, стоит ли еще и еще испытывать на прочность родственные узы?..
— Ну уж нет! — жестко возразила тетя Надя, не на шутку, видно, закусив удила. — Стало уж системой уходить от серьезных разговоров. Будто чего-то боимся, будто подозреваем себя в чем-то… непотребном. Все деликатничаем, щадим то братика дорогого, то еще кого-то, — при этих словах она взглянула, наверно, на дядю Алексея. — А кто пощадит нас? Кто?.. Да кому были бы нужны ваши полеты в Космос, если бы не мы? Вам же мало слетать туда и поболтаться в невесомости, вам нужно, чтобы было кому любоваться блеском ваших золотых звездочек!
— Не смейте! — взбеленился дядя Николай. — Не смейте захватывать настоящее! Посмотрите, как вы живете! В квартирах у вас полно шикарной мебели, а детям играть негде… А что вы делаете со своими мужиками? Посмотрите на Алексея! Летчик, здоровяк! Ему бы орлом глядеть, а он рюмку коньяку без спроса выпить боится!
— Не трогай, пожалуйста, Алексея! — холодно предупредила тетя Надя и щелкнула сумочкой, полезла, должно быть, за пудреницей. — Пожалуйста, без пакостных намеков.
— Какие намеки? — удивился дядя Николай. — О чем ты?
— Николай! — остановила его мама. — Помолчи, чтобы потом не пожалеть.
— Тайны мадридского двора, — вздохнул дядя Николай. — Чего ты, Алешечка, наерундил?
— Но-но-но! — вскипел вдруг и дядя Алексей. — Я тебе не Алешечка!
— Эть ты! А кто же?
— Помолчи, Николай, — сказала матушка моя.
— Я вот гляжу на вас, женщины, — миролюбиво проговорил дядя Николай, — и тошно мне делается.
— Неужели? — спросила тетя Надя. — Отчего же?
— Красивые вы бабы, сексуальные. Вам бы из своих спален не парфюмерные склады устраивать, а поставить бы кровати пошире да покрепче и такое со своими мужиками вытворять, чтоб небу стало жарко, а земле горячее. И рожать, рожать!.. А вы выплюнули по одному и мужиков, поди, на голодном пайке держите. Я еще удивляюсь, как они любовниц не заведут.