— Очень приятно, — широко улыбаясь, расшаркался Соболев, подчеркнуто уважительно пожав протянутую руку.
Из кухни, вытирая о передник красные, распаренные руки, выкатилась маленькая кругленькая женщина с румяным лицом и черными веселыми глазами.
— Анисья Деевна, супруга моя, — деликатно кашлянув в кулак, отрекомендовал ее Юрий Алексеевич. — Прошу… И так далее…
— Бога ради, извините за нечаянное вторжение! — проникновенно вымолвил Соболев, приложив ладонь к шинели напротив сердца.
— А полнот-ко, — отмахнулась Анисья Деевна, явно любуясь статным солдатом. — Мы гостей принимать любим. Скидайте-ко сапоги. Нате валенки. Небось ног-от под собой не чуете…
«Ног-от», — усмехнулся про себя Соболев и тут же торопливо полез в карман за сигаретами — Юрий Алексеевич не спускал с него цепкого испытующего взгляда. Анисья Деевна поспешила в кухню. Оттуда наплывали вкусные запахи, от которых потекли слюнки. Тоня, переглянувшись с Соболевым, заперлась в своей комнате.
Юрий Алексеевич предложил Соболеву раздеться, а сам уселся за просторный, до бела выскобленный стол, посреди которого стоял графин с утопленной в воде серебряной ложкой, извлек кисет. Раздевшись, Соболев пристроился по соседству.
— Отслужил в чистую аль в отпуск? — скручивая толстую, как сигара, самокрутку, осведомился Климаков.
— Демобилизация. Отбыл, так сказать, священную обязанность.
— Надо, — не принял шутки старик. — Дело такое… И так далее…
Он прикурил от спички. Курил он истово. Тугие струи дыма били одновременно изо рта и из ноздрей.
— Так война-то будет?
— Пусть сунутся! Саданем — мокрого места не останется.
Желая польстить хозяину, Соболев перевел разговор на другое:
— Однако живете вы богато.
— Грех жалиться, — согласился старик. — У меня персональная пензия — я тут председательствовал. Да у Деевны — тридцать четыре рубля, да дочка агроном — сто шиисять, да сад-огород… И так далее.
«Пензия… Посмотрел бы, как мы живем… Интересно, угостят водкой или нет? — прикидывал Соболев. — Небось: не обессудьте, водки не держим».
— Поспорили русский и американец, — сказал он, — у кого в магазинах товаров больше…
— Ну-ко, ну-ко, — оживился Юрий Алексеевич.
— «Конечно, у нас, — так это небрежно говорит американец. — В наших магазинах есть все, кроме птичьего молока». — «А в наших и птичье есть», — говорит русский и подает американцу конфеты «Птичье молоко».
— Во как! — воскликнул Юрий Алексеевич и засмеялся с таким удовольствием, что в уголках его глаз появились слезы.
— Кстати, о Штирлице, — напирал Соболев. — Знаете, как он засы́пался?