Сильнее всего его поразило то, что у Тони, оказывается, была своя жизнь. А ему-то казалось, что до встречи с ним она как бы и не жила вовсе. Открытие это раздражало. «А-а, будь что будет», — решил Соболев.
Танцы кончились. Но никто не торопился уходить.
«Ждут представления», — догадался Соболев.
Парень вышел первым. Тотчас же все ринулись в раздевалку. Выходя, Соболев положил обе руки на ремень, чтобы в случае нужды незамедлительно пустить его в дело. Парень поджидал у щита для афиш. Часто прикладывал к губам вспыхивающую сигарету.
— Тоня, на пару слов, — хрипло обратился он.
— Я тебе, кажется, ясно ответила в свое время, — возразила она. — Если тебя это не убедило, поговорим еще, но в другой раз.
— Спасибо и на том, — ответил парень и, швырнув сигарету в сугроб, зашагал в глубь переулка, не взглянув ни на Соболева, ни на толпившихся на крыльце клуба парней и девушек.
— Спектакль не состоялся — суфлер загулял, — не без облегчения пошутил Соболев. — Ох уж эти мне деревенские страдания.
— Не надо, — сказала Тоня. — Это Иван.
— Не сомневался. Какое другое имя может быть у этого медвежонка?
Тоня засмеялась. Чувствовалось, что и она испытывает облегчение. «А все-таки не уйти тебе от него», — подумал Соболев.
— Парень-то он хороший, — сказала она.
— Только бог ему смерти не дает.
— Ну тебя! — обиделась она.
Снег валил так густо, что освещенные окна изб казались далекими, недосягаемыми.
— Конечно же он по уши в тебя влюблен? — спросил Соболев.
— Конечно, — не без кокетства подтвердила она.
— А ты держишь его на комсомольском расстоянии?
— А я держу его на комсомольском расстоянии.
— Почему?
— Да он же на два года младше меня. На полтора. Он еще в армии не служил.
— Да ну! — притворно поразился Соболев. — Вот это нахал!
— Ну тебя. С тобой невозможно говорить серьезно…
У избы, вскарабкавшейся на самую макушку высокого берега, стояли легкие сани с поднятыми стоймя и связанными оглоблями. Соболев неожиданно повалил Тоню в сани, толкнул их, на ходу кувыркнулся в них, и сани понеслись куда-то вниз, в непроницаемую темень, взрывая легкий снег. Тоня хохотала, барахтаясь внизу. Сани падали все быстрее, потом выскочили на лед озера и остановились. Не хотелось выходить из них. Так хорошо было ощущать себя затерянными в снежном безмолвии.
Анисья Деевна и Юрий Алексеевич еще не ложились — досматривали «Кинопанораму».
— Фу! — поморщилась Тоня, мельком посмотрев сквозь застекленную дверь на экран. — Не перевариваю этого ведущего… Сю-сю-сю! — передразнила она.
Соболев жадно повел носом. Пахло свежеиспеченным. На столе в горнице стояло блюдо с пирогами, прикрытыми махровым полотенцем, чтобы не остыли. Рядом блестел глазурованный горшок с молоком. Соболев навалился на пироги.