А самое гнусное, что в съемочных группах начали выявлять «стукачей». При бывшем, опять-таки, директоре и думать не думали об этой людской породе. Она затаилась, не смела высовываться. Ждала, значит, звездного своего часа, верила и — не обманулась. Кто с кем распил бутылку водки, кто кого увел в свой гостиничный номер, кто позволил себе высказывания о директоре или его приближенных… — такие вот разговорчики загугнили в длинных коридорах студии.
Съемочная группа всегда была тем звеном, от работоспособности, самоотверженности, сплоченности и душевного здоровья которого в конечном счете зависел результат работы всей студии. Годами подбирались — а это был естественный и, значит, самый надежный отбор — работяги, ради своего любимого дела способные преодолеть все: и плохое качество отечественной пленки, и урезанные сметы, и бытовое неустройство в длительных экспедициях, и прочее, и прочее, и прочее. И вот в этих-то звеньях, в съемочных группах начали насаждать червоточину. Нетрудно было вообразить, чем это кончится.
В зале ожидания Ленинградского вокзала Неделяев выпил стакан жидкого кофе и съел бутерброд с несвежей колбасой, затем, покачивая полупустым портфелем, вышел на Комсомольскую площадь — гремящую, спешащую. Пять студенческих лет незаметно пролетели в Москве, Неделяев любил этот город и, однако же, не одобрял его за суетный норов, без каких-либо серьезных обоснований, как он считал, выдаваемый москвичами за истинно современный ритм жизни — с одной стороны и за полусонный, склонный к волоките и сутяжничеству быт неисчислимых учреждений, — с другой. А уж ему, Неделяеву, за полтора десятка лет работы режиссером научно-популярного кино довелось пообивать пороги этих заведений.
Комиссия по приемке сценария, учрежденная заказчиком, каковым оказалось Министерство здравоохранения, должна была собраться в два часа дня, а сейчас стрелки на циферблатах всех вокзальных башен Комсомольской площади показывали половину десятого. Уж и то хорошо, что сегодня все и решится, что завтра, нанеся визит вежливости захворавшему автору сценария, можно будет убираться восвояси.
Собственно, все это можно бы сделать и сегодня, и сегодня же уехать обратно, но необходимо было встретиться с приятелем, которого Неделяев не видал более полугода и который дней восемь назад прислал нежданное письмо, поразившее разнузданностью тона, циничной безнадежностью, наплевательством на все… Крайнее раздражение распирало каждую строчку этого нелепого, судорожного послания, и Неделяеву пришло в голову, что такое письмо мог сочинить человек, недалекий от того, чтобы покончить счеты с жизнью.