Он с хрустом вытянулся вдоль нар и тут же захрапел так смачно, что каждый из нас удивленно, а то и с завистью оглянулся на него. Прилегли и остальные, но в это время дверь опять с треском распахнулась, впустив в камеру сержанта.
— Э, орлы-алкоголики! — обиженно пропел он. — Мы так не договаривались. Если заснете, когда думать будете?
— О чем? — поинтересовался щетинистый мужик, блеснув синим холодным взглядом.
— О настенной печати.
— А о печати вы думайте. Нам она ни к чему. Справки-то делаете?
— Делаем, дядя, делаем! — сержант шумно захлопнул дверь.
— Племянничек! — мужик тряхнул кудлатой головой. — Я бы такому племянничку каждую субботу перед баней морду бил.
— А пошто перед баней-то? — заинтересовался румяный крепыш.
— А чтоб синяки к понедельнику успел выпарить.
Крепыш покатился по нарам, натягивая на голову фуфайку и дрыгая короткими ногами.
— Чтоб синяки выпаривать! — вскрикивал он, высовываясь из фуфайки и снова закутываясь в нее. — Чтобы синяки выпаривал!..
Мужик снисходительно, как на придурка, косился на него из-за своего широкого, тяжелого обвисшего плеча.
Узкоплечий предложил сыграть в микки-маус, достав откуда-то потрепанные карты. Все сгрудились вокруг него. Я играть отказался, не умел.
— Еще научишься, — утешил меня мужик, выразительно окатив своим холодным взглядом. — Еще раз сорвешь газету, поймают, отправят куда следует, там и научишься.
Голос его глуховатый звучал двусмысленно и пугающе. Они начали играть и так увлеклись, что прозевали появление сержанта.
— Э, орлы-алкоголики! — еще больше обиделся он. — Мы с вами и так не договаривались.
— А мы с вами никак не договаривались, — возразил мужик. — Что там прокурор-то? Он долго будет испытывать терпение закона? Мы ведь и к адвокату сходить можем. Мало ли кто позарился на вашу газетенку. Там уборная рядом, а бумаги нет.
— Но-но-но! — построжел сержант и резко одернул китель. — Ты с выражениями-то поосторожней! А то знаешь?.. Не таких обламывали.
— Это-то вы умеете. А вот прикинь-ка, на кой нам ляд трогать вашу газетку. Что мы, не понимаем, что раз в нее попали, так на нас первых и подумают?..
— А мне что? — опять повеселел сержант. — Мне что прикажут. Прикажут держать вас, буду держать, прикажут выпустить — выпущу…
— А прикажут повесить?
— А такое прикажут, так поглядим, — сержант вышел, прихватив колоду карт.
— Может, мне признаться? — опять заерепенился остроносый. — И вас выпустят, и мне полегчает…
— Дурак, — сказал, как сплюнул, щетинистый мужик. — Ну что ты дергаешься?
Узкоплечий сконфузился и затих. Я решил не оспаривать свое первенство. Если человеку неймется слыть похитителем настенных газет, стоит ли отнимать у него такую радость?