Тяжелые колуны легко разваливали березовые чурбаки на звонкие увесистые поленья. Вышла тетя Нюша и принялась складывать поленницу.
— Стоснулась я, дитятки рожоные, по артельной работе-то! — пожаловалась она. — С малолетства в артелях дак. Верьте не верьте, а ведь я с одиннадцати годков наравне со взрослыми ломила. В те времена спрос был — ой-е-ей!.. Не выполнишь задания, дак хоть сам петлю себе готовь. Летом колхоз, зимой леспромхоз. Бывало, пилим, пилим с тятей покойным, царствие ему небесное, ручонки-то уж за пилу не держатся, я заплачу: «Тятенька, милый, давай хоть немного-то отдохнем». — «Што ты, — говорит, — девка, што ты…» И не можешь, а пилишь… А жили-то как? В землянках, будто кроты. Ползком вовнутрь заползали. И бабы, и мужики, и девки, и парни — одной кучей… Вот, ребятки, как раньше людей-то не щадили. Рассказать про все, дак и не поверите — придумала баба Нюша, скажете. Нонешняя-то жись не по асфальтовой дороженьке прикатила, а по нашим горбам. Кто-то за нее жись клал и орденов не получал… Зато теперечи и не переломятся: как-нить отбарабанить восемь часов, глаза-губы напомадить — и на танцы, кобелей рыскать…
Появился сын председателя колхоза с охапкой березовых поленьев и сказал, что его отец просит истопить баню и на их долю. Получив согласие тети Нюши, он отнес поленья в баню. Уходя, опять многозначительно оглянулся на меня. Уж не хочет ли он поведать, как стукнул меня булыжником, завернутым в тряпку, в тот момент, когда Сашка ошеломил меня апперкотом?.. — так представлял я себе то, что случилось осенью.
Управившись с дровами, мы пошли в избу пить парное молоко. И тут опять настигло меня ощущение какой-то вины перед Диной. Какой? А вот какой: если Дина вспоминает меня, то думает, что я в городе. Она же не знает, что меня там нет. И получается, что я обманываю ее. Надо срочно вернуться в город.
— Ты чего? — удивился Герка, заметив, наверно, как я изменился в лице.
— Мне домой надо.
— Ну и шуточки у тебя!
— Мне надо, — твердил я. — Мне очень надо.
— Да ты што! — напустилась на меня тетя Нюша, уяснив, в чем дело. — Не пущу! Околеть на таком морозе хочешь, але волкам в брюхо? Отвечай потом за тебя. Але чем Нюшка не уважила? Уж коли приспичило, дак хоть до утра потерпи. Не обижай ты Нюшку, чего худого она тебе сделала…
Мне стало неловко за себя, и я отложил пальто. Скорей бы утро. Как ни хорошо здесь, мое место в городе.
Наши вернулись с озера в седьмом часу. Они наудили так много окуней, что еле донесли свои мешки.
Баня настоялась уже. Тетя Нюша вынесла из чулана два можжевеловых, колючих на вид, но бархатных на ощупь, веника. Мы отправились в баню. Не успели мы раздеться, как дверь решительно распахнулась, и за ледяными клубами морозного воздуха в предбанник вошли Полуянов, председатель колхоза и его сын.