— Я бы на твоем месте пошел домой, — посоветовал лейтенант. — Тебе ведь неприятности ни к чему.
— Неприятности будут у тебя, Дик, — предупредил старого друга Пирс. — Этот гад один никогда не остается.
— Как-нибудь управлюсь. Угостишь меня потом пивом.
Пирс ушел, а Шарп заглянул в кладовую. У одной стены стояли плетеные клетки с барсуками, остальное пространство занимали стол с тускло коптящей масляной лампой и кровать со скомканными подушками, простынями и одеялами. Работавшие у Лампи подавальщицы пользовались комнатушкой в собственных целях, но Шарпа увиденное вполне устроило. Он положил на стол шинель и ранец и вытащил из ножен саблю, укрыв ее от глаз на клетках с барсуками. Звери, распространявшие жуткую вонь, беспокойно зашевелились.
Оставалось только ждать, и Шарп ждал, прислушиваясь к доносящимся с арены затихающим звукам. Всего лишь год назад он жил в доме с восемью комнатами, который они с Грейс снимали поблизости от Шорнклиффа. Дела в батальоне шли тогда неплохо, потому что Грейс очаровала батальонных офицеров, но почему он решил, что так будет продолжаться долго? То был сон. Мечта. Вот только братья Грейс и их адвокаты не давали ей покоя, требуя, чтобы она оставила Шарпа, и даже предлагая деньги. Они наседали на Грейс, тогда как другие законники крутили с завещанием ее мужа, выдумывая причины для отсрочки, темня и запутывая. Выбрось ее из головы, сказал себе Шарп, но Грейс не выходила из головы, и, когда за дверью послышались наконец шаги, глаза уже першило от слез.
Джем Хокинг вошел в комнату с девочкой, оставив дверь слегка приоткрытой. Парни с дубинками задержались в коридоре. Девочка была рыжеволосая, худенькая, испуганная и бледная. Взглянув на Шарпа, она тихонько заплакала.
— Слушай меня, Эмили, — сказал Хокинг, держа ее за руку. — Этот добрый человек хочет поиграть с тобой. Так, майор?
Шарп кивнул. Его распирало от злости и ненависти, и он боялся, что выдаст себя, если произнесет хоть слово.
— Я не хочу, чтобы она пострадала, — продолжал Хокинг. Физиономия у него была цвета бифштекса, на носу проступали набрякшие лиловые вены. — Верните целехонькой. А теперь, майор, деньги? — Он похлопал по свисавшей с плеча сумке. — Десять фунтов.
— В ранце, — кивнул Шарп. — Лежат сверху. Под клапаном.
Хокинг повернулся к столу, и лейтенант, шагнув к Эмили, притворил плечом дверь. Потом подхватил девочку на руки, положил на кровать и накинул ей на голову одеяло. Оказавшись в затхлой темноте, бедняжка расплакалась. Хокинг обернулся в тот момент, когда Шарп протянул руку за саблей. Хозяин открыл рот, но клинок был уже у его горла.