— Чай не дурень, понимаю, — очень серьезно ответил кузнец.
— Ладно. Что с мехами? Удалось разобраться?
— Дуют — лучше не придумаешь. А главное — постоянно. Куда не тяни — все одно — дуют. Славно!
— Готов уже дела делать по ремеслу своему?
— А то!
— Тогда смотри, — показал ему Андрей сулицу. — Видишь какой наконечник. Нужно таких же. Только в черешке плоском пару дырок наделай. Чтобы можно было нагелями крепить на древке.
— А чего таких? Почему не с втулкой? Они же лучше.
— Железа больше уходит, да и дольше делать. Кроме того, с черешками можно сделать древко тоньше. А значит и втыкаться станет лучше.
— Хочешь сделать как джиды у Мити Косого, только побольше?
— Именно так. — вяло улыбнувшись, ответил Андрей. Сулицы в эти времена не употребляли и не знали, а вот джиды — вполне. Хоть и бытовали они ограниченно.
— И сколько их делать?
— Четыре-пять десятков. Нужно посмотреть, как пойдет. В день уложишься?
— Не знаю. — вполне честно ответил кузнец. — Нужно пробовать. Я ведь оружия ранее не делал.
— Тогда пробуй. Вечером посмотрим — сколько их получилось сделать. Сразу и решим все… — сказал он. Пожелал Илье удачи да отправился дальше. Ему требовалось также проведать Марфу, которая осваивала весьма непростое дело учета. Для ее в целом гуманитарной головы — адский ад.
Подошел.
Взял несколько листов бересты. Пробежался по ним глазами.
— Ты нас под монастырь подвести хочешь? — тихо прошипел он.
— А что не так?
— Ты зачем так числа пишешь?
— Ох… — только и выдавила она, осознав свой косяк. Она ведь вместо местного обычая записи применяла вполне современные для XXI века приемы фиксации данных с помощью арабских цифр и специальных значков.
— Перепиши нормально.
— А с этими листами что делать?
— Соскреби. Если не удастся, то сожги после переписывания.
— Поняла, — понуро повесив голову произнесла она.
Парен же, покачав головой и поцеловав ее напоследок, направился к Евдокии, которая сидя у котелка внимательно за ними наблюдала.
— Как у тебя дела, мам? — максимально добродушно спросил он.
— Помощи дочери не хватает, — с легкой издевкой ответила она. — Вон — баклуши бьет. Бездельница.
— Она занимается делом.
— Да какое это дело? Кому какая польза от ее возни с этими закорючками?
— Ты сама в этом виновата.
— Я?!
— Недосмотрела за дочерью. Вот кто и сглазил или еще какую пакость навел. Да и потом. Неужели тебе было непонятно, что она не притворяется? Что действительно не понимает и не умеет? Отчего не учила добре?
— Не верила, — серьезно произнесла Евдокия. — Да и какая это волшба, если от нее грамоте обучаются?