— Да ну, — фыркнул Игнат.
— Вот те крест! — произнес Андрей и перекрестился. — За что купил, за то и продают. Брешут али нет — мне то не ведомо.
Устинка и Игнат пожали плечами. Петр Рябой хмыкнул и вернулся к работе.
Когда же Андрей выдохнул, подумав, что вопрос закрыт, Петр скосился на него и спросил:
— А кто болтал?
— Что?
— Кто про плуг болтал?
— Думаешь я помню? Купец какой-то.
— Про Литву, наверное, сказывал?
— Про Польшу.
— Ясно, — кивнул Петр. — Будь осторожен в таких словах. Понятно, что без злого умысла. Но у Государя нашего терпение, как сказывают, не великое. И слова твои легко можно повернуть против тебя. Что, дескать, ты сманивал людей на отъезд в Польшу. Говоря о том, как там все славно.
— Так я такого не говорил!
— А как ты это докажешь? Люди слышат, что хотят. А призывы отъехать на служу к крулю Польши есть измена.
— Так…
— Ежели спросят про плуг — сказывай, что не помнишь. Купец какой-то на торжище заезжий. А откуда тот прознал — не ведаешь. Где пользуют — тоже. Просто слышал, что дело доброе. Сам же говоришь — «доброжелателей» у тебя много.
— Да зачем им с такими пасквилями связываться? Им ведь надо меня к ногтю прижать.
— Это пока. А если увидят, что птичка не идет в клетку, то могут на всякое пойти.
— Понял тебя. Спасибо. — Хмуро ответил Андрей.
Петр был прав. В здешней среде нужно очень плотно думать о том, что ты говоришь и кому. Следя не только за языком, но и за жестами да поступками. Огромное количество условностей формировали сложнейший узор общественной паутины, по которой стоило немалого труда пробираться, чтобы не спровоцировать смертельно опасных пауков. Тем более сейчас, он ведь чай не крестьянин. С него и спрос совсем другой.
Немного помолчав и подумав, Андрей отправился к Илье. Требовалось срочно сменить тему. Просто, чтобы не загоняться и отвлечься.
Тот отдыхал возле кузницы. После завершения ударных работ, требующих максимальной концентрации человеко-часов, кузнеца оставили в покое. Точнее позволили заняться обустройством своего рабочего места.
— Смотрю, ты уже уголек жечь начал? — кивнул Андрей на горн, раздуваемый Ильей.
— Так и есть. Хочу проверить меха твои.
— Ты ведь помнишь? Клятву дал.
— Такое забудешь, — усмехнулся кузнец. — Бессмертием своей души поклялся, что все, узнанное от тебя, никому без твоего разрешения сказывать не станут, показывать или иным способом сообщать. — повторил он свои слова в упрощенной форме и истово перекрестивший, поцеловал крест, и, чуть прищурившись, очень тихо добавил. — ведун.
— Ты такого слова не сказывай. — нахмурился Андрей, оглядевшись и проверяя, что никто не слышал. — Вот услышит кто. Проболтается священнику на исповеди. И все… поминай как звали. Не только меня. Но и тебя. Никого не пощадят.