— Что-то тебе сделал дурное?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Я должен понимать, на что ты меня подбиваешь. Может избавиться от меня захотел?
— Если бы я захотел от тебя избавиться, то ты бы давно лежал в канаве с перерезанным горлом. Разговаривать с тобой для этого совсем не обязательно.
— Ясно, — усмехнулся второй незнакомец. — К чему я должен быть готов?
— Паренек хорошо пластует саблей.
— Насколько хорошо?
— Опытного поместного дворянина расписал как ребенка.
— Нрав?
— Дикий. Что твой волк.
— Ты уверен, что тебе нужен он живым?
— Ты глухой?
— Сколько?
— Сто.
— СКОЛЬКО?! — ахнул второй незнакомец.
— Сто. Если убьешь всех, кого найдешь возле него — сто двадцать. Плюс у него еще возьмешь сколько-то. Бронька с мисюркой рублей на десять его потянет. Сабля у него добра — еще дюжины полторы, может две. Монетами у него точно больше десяти рублей имелось. Точнее не скажу. Но то — сверху. А моя цена уже сказана.
— Ты никогда столько не платил.
— Я никогда его и не заказывал.
— Его будут искать?
— Я бы не советовал тебе его всем встречным показывать. Связал. Сунул кляп в рот. И положил под сено на дроги. Так тебе самому будет проще.
Помолчали.
— По рукам?
— Полторы сотни.
— ЧТО?!
— Полторы сотни. — повторил второй незнакомец. — Причем вперед.
— Вперед? Обмануть меня вздумал?!
— Чуйка моя говорит, что дело это пахнет дурно. Так что рисковать попусту не хочу.
— А чего дурного? Он простой поместный дворянин с окраины.
— Ты смотри сам, — пожал плечами второй незнакомец. — Я свою цену назвал. Ты знаешь, я человек слова. Обещал — значит сделаю.
— Ты ведь понимаешь, с кем дело имеешь?
— Сколько у него людей? — проигнорировав угрозу собеседника спросил второй незнакомец.
— Там два послужильца из холопов. И сколько-то простых обывателей. Крестьян да ремесленников. Даже нищий один есть. Но не хочу тебя обнадеживать. В прошлом году людей у него было меньше, и он имел дело с разбойниками. С дюжиной. Так из них, сказывают, только трое сумели ноги унести.
— Совсем юный паренек?
— Верно. Молокосос. Новиком поверстали.
— И где же это юный поместный дворянин так с сабелькой поднаторел? Они ведь как вылупятся — ни черта не умеют. Только на службе, в походах и осваивают. Особенно добро выходит у тех, кто на береговую службу ходит. Но Туляки вроде бы сего избавлены. Они за берегом. Считай круглый год тетешкаются с татарами. Так что… не понимаю… Не может быть, чтобы молокосос столь искусно наловчился…
— Сам голову ломаю. Но с сабелькой ты с ним не сходись, если предложит. Мню, что он мог душу дьяволу продать.
— Так чего открыто не возьмете?