Первый незнакомец повернулся к своему визави и остро взглянул на него. Но говорить ничего не стал.
— Нельзя?
— Нельзя.
— Ты точно смерти моей хочешь, — покачал головой второй незнакомец. — Брать живым характерника[1] — гиблое дело.
— Не придумывай сказок. Я тебе не говорил, что он колдун.
— Земля слухами полнится. Ныне только ленивый не слышал о буче в Туле. И о том, что там какой-то паренек расписал матерого супостата.
— Что еще болтают?
— Что паренек этот сговорился с лешаком и теперь волки стерегут его жилище.
— Вздор!
— Вздор или нет, но так говорят, — пожал плечами второй незнакомец. — А по пьяни он на каком-то непонятном языке говорил. И не на одном.
— То мне ведомо. Что-то еще?
— Я не хочу ним связываться. Если бы ты его голову заказал — сошлись бы. А живым. Не хочу. Чуйка моя сказывает — держаться надо от него подальше.
— Испугался паренька?
— А ты сходился когда-нибудь с колдунами в бою?
— Бывало.
— И даже чиряка на жопе не вскочило?
— Всевышний оберегает меня за крепость веры.
— Моя вера не так крепка. И я чую большие неприятности. Да и мои люди вряд ли захотят с ним связываться. Так что…
— Хорошо, — после недолгой паузы произнес первый незнакомец. — Сто пятьдесят рублей вперед. И еще полсотни сверху по завершению дела. Если всех видаков вырежете, а его живым доставите. И, желательно, целым.
— Завтра тут же буду ждать деньги. В это же время.
— Но если обманешь…
— Не пугай, — усмехнулся второй незнакомец. — Пуганый. Кто на дыбе не висел, тот жизни не видел.
— Поверь, дыба тебе покажется мелким неудобством, если в этом деле ты меня подведешь. А сбежишь? Так не беда. Найдем. Где угодно найдем. Сам знаешь — рука у нас длинная.
— Знаю… — ответил второй незнакомец.
Первый молча кивнул. И не прощаясь, ушел.
Второй же еще долго сидел и думал.
Заказ этот ему не нравился, чуть более чем полностью.
Работенка у него была непростая и жизнь заставила научиться доверять своей чуйке и слушать, что люди говорят. А не говорили они ничего хорошего. Слишком уж много всего непонятного было вокруг этого паренька из Тулы.
Ему сказывали, что начиналось все заурядно. Будто бы щенок — отпрыск поместного дворянина, оказался один, потеряв отца. Его тут же взяли в оборот. Чего добру пропадать? Попытались. Но лучше бы они его не трогали. Потому что малец оказался явно тем говном, к которому лучше даже не подходить, чтобы не задохнуться от вони.
Это было странным.
До крайности необычным и странным.
Еще более странным и мутным выглядело поведение заказчика. Раньше он никогда не обращался к нему с такими делами. Голову какому купчишке отрезать или село заигравшееся припугнуть. Ничего особого. И платил за работу куда как меньше. Да еще торговался с отчаянием обреченного, готовый за каждую полушку удавиться.