Ржевусский знал наизусть всю скандальную хронику Варшавы и Петербурга. Он был очень привязан к королю, пробыв долго его министром. Но он покинул двор тотчас, как только увидел, что король не был верен принятым на себя обязательствам. Проезжая через Ливорно, я больше, чем где бы то ни было, испытал нервирующее действие сирокко, приносящегося туда прямо из раскалённых пустынь Африки.
Я воспользовался пребыванием во Флоренции, чтобы осмотреть чудеса и редкости, собранные в городских галереях. Я занялся изучением итальянского языка, перечитывал поэмы Данте с одним священником. Имени его я теперь не помню, но помню, что он отличался никогда не покидавшей его трусливостью и повторял на каждом шагу слова: «Ho paura!», которые тогда не стыдились произносить. Справедливость требует добавить, что итальянцы с тех пор совершенно изменились.
Я вёл это спокойное и однообразное существование в течение всей зимы. Но весной вдруг лица у всех вытянулись, все начали шептаться, и признаки большого беспокойства сменили недавнюю благодушную беспечность. Наконец стало известно о переходе французов через Альпы, о битве при Маренго и о её результатах. Соммарива исчез, его войска также, в то время как король Сардинии и весь его штат (и я в том числе) наскоро собрали свои вещи и уехали в Рим.
Впечатление, которое производит Рим в первый приезд туда, не поддаётся описанию. Припоминаешь всё то, что знал, читал и слышал об этой древней столице мира. Пробуешь слить все отголоски душевных ощущений, чтобы сделать их более звучными, чтобы наслаждаться, переживая их вновь. С трудом представляешь себе, что действительно находишься на том самом месте, где совершились такие громкие события; что ходишь по земле, по которой некогда ходили великие люди. И тогда в особенности, если вы только что окончили изучение классиков, которые описывают всё здесь происходившее, повторяют вам имена всех, кто здесь жил, — вид Рима погружает вас в мечты. Находясь в этих местах, вы видите вещи не такими, какими они в настоящую минуту являются перед вашими глазами; волшебным образом они представляются вам такими, какими были в прежние времена; действительность облекается в великолепие и краски прошлого.
Выйдя из экипажа, я первым делом поспешил в Капитолий и на Палатинский холм. Я не мог сдержать своего нетерпения, не мог наглядеться, не мог насытить своё воображение видом этих мест, свидетелей стольких великих событий. «Возможно ли это? — говорил я себе. — Вот здесь, на этом самом месте, жили Сципионы, Катоны, Гракхи, Цезари! Здесь гремели речи Цицерона! Здесь пел свои песни Гораций!» И я перебирал в памяти всё, что с самого детства было предметом моего восхищения и симпатий, всё, что я знал об этом от историков и поэтов. Я очень сожалел, что в то время, о котором я говорю, христианские древности этого знаменитого города не представляли для меня такого интереса, как теперь; я думал тогда только о Риме героическом, но языческом.