— Ой, Федя, да ты, оказывается!.. — ойкнула Варька. И сама не заметила, как Федька — вовсе, оказывается, не дикаристый — очутился у нее меж колен, как начала гладить его запущенно-липкие кудлы и бормотать первое пришедшее на ум, не заботясь нисколько, поймет ее мальчонка или нет. — Да как же это, Феденька? Может, не совсем еще безнадежно у тебя, а? Может, у тебя как у Сергуньки Тренчонкова? Это, знаешь, подружка у меня есть, Машка, она в Гарту живет. У нее братишка тоже долго не говорил, а потом взял да разговорился, лет десяти уже. Да как заговорил! Балабонит — не остановишь. И у тебя, глядишь, то же самое получится, ты же чисто выговариваешь звуки. Вот перед «а» ты сожми губы сильно-сильно, вот так, смотри: «мма-мма». И получится «мама». Понял? Вот давай-ка, попробуй, попробуй, вот так, смотри: мма-мма. Ты попробуй, попробуй!
— М-ма-а, — выдавил Федька, поддавшись ее горячности, сморщился весь и чуть не расплакался. Понял он, что не получается у него даже самое знакомое слово.
У Варьки сдавило в груди и даже глаза вдруг замокрели, она вытерла их незаметно и похвалила не совсем уверенно:
— Ну и молодец. Видишь, уже получается немножко. Ты старайся, говори чаще… Мы с тобой поучимся еще, будет время…
Федька пугающе по-взрослому покачал головой — недоверчиво покачал, — высвободился из ее колен и, сопя, стал собирать траву, которую растолкала короткошеяя Карюха. Варька сидела потрясенная и подавленная своим бессилием. Смогла бы — сейчас же отдала Федьке половину своего голоса, с радостью, безо всякой раздумушки! Пусть заикой стала бы она, полунемой (ну, не совсем чтобы…) — больше половины отдала бы. Но нет, не дано сделать такое никому. Что дала природа — с тем и живи. А она по своим затаенным законам творит, и зачастую вслепую: одному — все, даже иногда чересчур много, а другому — до щеми сердечной мало. Варьке, конечно, не в чем упрекать ее. Варьке угодила она: и голосом одарила чистым да звонким, и ростом (даже лишнего чуточку), и красотою, говорят. Да заслужила ль она это все? И чем отблагодарить сможет? За щедроту-то? Ведь подарок красен отдарком, на том свет держится. Так отец говорит, а он-то уж знает, если говорит… А пока она, Варька Железина, совсем бездумно живет. Подхватила ее неведомая сила и понесла, закружила. Куда? Зачем? Какая уготована ей доля, к какому прибьет бережку? Да нет, прибило уже, привязало, сердцем притянуло… Если природа — мать с отцом, то им Варька пока одной неблагодарностью платит. Ой как разобидятся они, когда узнают!.. Кормили, одевали, вырастили — не растили, а холили, словно в зыбке прокачалась восемнадцать лет! — и на тебе: ни совета, ни привета, взяла да сбежала сама не знает куда. Ах, вот в чем вина-то ее, что с утра сегодня саднит свежей раной! Как быть-то теперь, что делать? Папа еще ничего, поймет, простит, если и скажет поначалу укорное словечко, а мама? Мама — нет. С мамой Варьке всегда было тяжелее… Прибежать да на колени бухнуться перед ней? Нет, не получится это у Варьки, не умеет она так, не сможет…