– Пойдём, – сказала она, тронув его руку. – Мы узнали и увидели здесь всё, что возможно.
– А как же чай? – спросила старая учительница.
– В другой раз обязательно попьём, – заверила её Мирослава.
– Так вы больше не придёте, – отозвалась она печально.
– Придём, – заверил её Морис.
И, глянув в его бездонные, как небеса, глаза, она почему-то безоговорочно поверила ему.
– Забавно, – проговорила Мирослава, когда они уже спустились вниз, – что сын друга Гусарова, его крестник, тоже художник.
– Но пока никому не известный…
– И имя у него интересное – Леопольд…
– Оно кажется вам интересным только потому, что созвучно имени кота из мультфильма.
– Не только.
– А что же ещё?
– Нечасто встретишь русского человека с именем Леопольд.
– Может быть, поэтому его и называют Полем.
– От имени Поль веет Францией.
– Мне мама тоже дала французское имя.
– Ей простительно, – улыбнулась Мирослава, – она ведь у тебя преподаёт французский язык.
– Зря мы не спросили, кем работает Людмила Баландина.
Но Мирослава ему ничего не ответила.
Вечер крадущимися шагами приближался к угасающему дню. Казалось, что он вот-вот протянет руки и толкнёт ярко-красный шар, чтобы ускорить его падение по небосклону, и солнце покатится дальше на запад, пока совсем не скроется за горизонтом. Только тогда он достанет спрятанный в густой траве волшебный фонарь, полный светлячков, откроет дверцу и выпустит их на волю. Они взлетят высоко-высоко и превратятся в звёзды. Потом он отыщет на дне моря-океана луну, выловит её крупносетчатым сачком и отправит на небо. И лишь тогда, исполненный благоговения, опустится на одно колено перед спешащей ему навстречу владычицей ночью.
Ждал ли ночи с таким же нетерпением Андрей Незвецкий, сказать трудно. Если днём Андрей был занят порой настолько, что подумать о чём-то, не касающемся непосредственно картин брата, договорённостей о выставках и продажах, ему было некогда, то с приходом вечера он вспоминал о Мирославе Волгиной. И настроение его резко ухудшалось. И дело было не только в том, что она его игнорировала, но и в том, что он, казалось бы, совершил всё возможное и невозможное, чтобы вызвать у неё интерес к себе. Он отчётливо осознал, что готов жениться, если нет другого способа быть рядом с ней. Ему приходили в голову самые бредовые идеи, его фантазия не знала удержу. Он мечтал и метался всю ночь. А ближе к утру понимал, что она никогда не будет с ним. Никогда!
«Какое страшное слово, – думал Незвецкий, – и кто только придумал его на беду бедных смертных, беззащитных перед капризами судьбы».