— Ладно, Макс, — вздохнул Семен, снова остановившись у перил. — С другой стороны, через мост все равно переходить…
— Это почему же?
— Хочу через пролив перебраться на южный берег.
— Так это ж путь удлинит. Зачем?
Старик поджал губы и промолчал. Максим собрался было возмущаться и опять мысленно осадил себя. Какая разница, зачем? Может, у деда там дорогие сердцу воспоминания.
Идея последнего путешествия увлекала его все сильнее. Зачем? — этот вопрос стоял перед человечеством с начала новой эпохи, и ответа на него не находилось. Его собственное «зачем» грозило растянуться ещё на два десятка лет (может, больше? Нет, два десятка — максимум, да и слава богу), и легче было разбить его на маленькие шажки. Тогда «зачем» обретало хоть какой-то смысл. Вот сейчас, например, можно преодолеть первый маленький горизонт — проверить старую базу…
Да, базу проверили до них, и уже давно. То же было и со второй, и с третьей. На четвертом при их приближении зашаталась стена, прямо на глазах задрожали кирпичи, и оба выскочили за забор прежде, чем раздался грохот рассыпающийся постройки. Идею разжиться на базах решили пока отложить, а про частные дома Семен высказался так:
— Ну, труп найдем, так в первый раз, что ли?
Очередное «зачем» рассыпалось на улицы, застроенные частными домиками. Эта часть города была оставлена давно и различия между домами стерло время — почти все заборы покосились, крыши просели, дворы заросли бурьяном. Редко попадался среди прочих более-менее ухоженный домик, оставленный недавно. Тогда у калитки сперва громко окликали хозяев, а потом уже входили, заглядывали в гаражи, сараи и погреба.
Наступил и прошел жаркий полдень, Максим уже решил, что они точно ничего не найдут. Очередной домишко, обшитый вагонкой, глянул на них из-под шапки плюща слепыми перекошенными окнами без стекол.
— Ничего не будет, — с досадой пробормотал Максим. — Тут даже гаража нет.
Семен ткнул его в бок и указал на треугольную крышу низенькой, наполовину ушедшей в землю постройки. Сарай скрывали разросшиеся яблони, дверцу долго не удавалось открыть. Внутри, кроме знакомого уже запаха сырости и гнили, нашелся погреб, а в нем тяжёлая, тоже ушедшая в землю под собственным весом, канистра, в которой плескалась жидкость.
— Оно? — Семен не без труда отвернул крышку, потянул носом, с сожалением сказал:
— Не чую уже ничего, глянь, Макс!
— Вроде оно, — изнутри шибануло знакомым химическим запахом. — Только как он будет гореть.
— И мало, — старик попытался тряхнуть канистрой, но с трудом ее поднял. — Может, литров десять. Машина не доедет, разве что полпути…