Семен отлучился куда-то, а, вернувшись, потянул Максима за рукав в угол сада. Там, за кустами, возвышался аккуратный могильный холмик со скромным крестом без надписей.
— Понял? Вот где его хозяйка. Вот куда она вышла…
— Ау! — взывал от костерка старик Митрич. — Где вы, ребятки? Идемте, обедать будем!
По просьбе хозяина Максим вынес в сад столик из дома и две табуретки. Третья уже была во дворе. Сначала Митрич заварил из висящего над огнем чайника чай в три алюминиевые кружки и пожаловался, что сахару нет, опять автолавка не привезла. Чая, собственно, тоже не было. Над кружками поднимался пар, пахнущий листьями смородины, возможно, ещё какими-то травами — Максим не разобрал. На дереве был прицеплен старый рукомойник, и хотелось напиться прямо из ладоней, хотя вода была теплая и невкусная. Старичок похвалился, что сам отцеживает воду через самодельный фильтр, и подал к чаю вместо сладостей вяленые абрикосы. Максим печально посмотрел на них, мысленно проклиная диабет второго типа, а Семен начал немедленно жевать остатками зубов, и, на удивление, нахваливать.
В котелке над огнем старичок доваривал суп. Круп у него не осталось, но были лук, репа и еще кой-какие травы, которые превратили скромную куриную похлебку в царское блюдо для изголодавшихся путников. Даже соль была у Митрича, он получал ее, выпаривая морскую воду. Старичка взамен угостили сухарями, он возликовал и снова начал жаловаться на отсутствие автолавки и необходимых товаров.
— И дров не купить, — добавил он печально.
— А забор? — Семён указал рукой вокруг. — Ну, на что он?
— Что ты, что ты! — Митрич от такого святотатства даже руками замахал. — Хозяйка моя заругает! И куры разбегутся!
— Ну так соседский разбери! Вон тот, металлический, не годится, ладно. А через дом, кажись, деревянный же был.
— Что ты! — снова заохал Митрич. — Рази ж можно, соседи же ругаться будут! Скажут, Митрич, дурак старый, чужое портит!
— Ну никого же тут нет! — возопил Семён.
Он снова начал доказывать, что мир умирает, полуостров практически опустел, и соседей давно нет в живых, даже если они не уехали. Митрич согласно кивал, а потом попросил:
— Вы, ребятки, потише кричите, а то соседка моя, Людмила, дюже скандальная баба. Заругает она нас.
Семён плюнул и встал из-за стола, тем более, что и с обедом (или ужином) было покончено. Они помогли хозяину сполоснуть посуду, а потом Максим взял топор и вышел пройтись по деревне. Ближние дома он старательно обошел стороной, а вот в дальних, которые Митрич со двора видеть не мог, начал мародерствовать: повыдергал колья из заборов, где возможно, разрубил столбы крыльца, скамейки и прочие годящиеся на растопку деревянные части. Все это он потихоньку стащил в дровяной сарай, пока Семён заговаривал старичку зубы. Все равно бедняга Митрич не поймет, откуда взялись дрова, а про соседские дворы и не вспомнит.