Анжеле вспомнился фильм, снятый в первые годы эпидемии, когда никто еще не верил, что род людской обречен. Его быстро сняли с проката, уж очень впечатляющими оказались кадры, на которых последний человек — дряхлый старик — идет, ковыляя, по разрушенному городу, а за ним трусят тени одичавших собак, ожидающих, когда двуногое существо упадет и можно будет устроить пир. Ролик все равно разошелся в Интернете, и люди пересматривали его с чувством, с каким трогают незаживающую рану.
Мать тоже когда-то признавалась — пью от тревоги за тебя, дочь, а потом вставала в позу оскорбленной невинности: да как ты смеешь! Да как ты меня подозреваешь! Анжела мысленно клялась себе, что никогда так поступать не будет, а вот поди ж ты. И так же начала выпивать… но она бросит! Рядом на перекрестке магазинчик, где торгуют дешевым спиртным, а она даже заходить не будет. Или в последний раз?.. Нет, чтобы даже поползновений таких не было, домой пойдет по безлюдной дороге, конечно, там опасно, но что у нее воровать?
Холодный ветер закружил между домами, фонари не горели, улица освещалась лишь падавшими из окон квадратами света. Анжела шла посередине дороги, почти ничего не опасаясь, — кому нужна пожилая бедно одетая тетка?
Визг шин рядом раздался внезапно и фары осветили пустое пространство в считанные секунды. Кто-то из мажоров не захотел толкаться в общем ряду машин, посчитав, что колеса дорогого авто смогут проехать по разбитой нечиненной боковой улочке. Женщину на проезжей части увидеть они не ожидали. Только парочка случайных прохожих вскрикнула, когда человеческая фигура, получив удар бампером, пролетела несколько метров и шлепнулась на развороченный тротуар.
Осень, хоть и холодная, была необычайно красивой. Ее не омрачали сумерки, сгущавшиеся над человечеством, она не обращала на них внимания или же демонстрировала свое великолепие, пока еще было кому его оценить. Желтые клены шуршали своими ослепительно яркими листьями над старым кладбищем, выделенным городом для общественных похорон. Их помог добиться дядя Кирилла, директор крупного комбината — вообще-то за свой счет городские власти хоронили только пенсионеров. Проводить в последний путь трудоспособного человека стоило денег, и немалых, а Максиму их просто негде было взять. Кладбище разрослось до огромных размеров для их небольшого городка, его давно полагалось закрыть и выделить место для нового, но теперь необходимость в этом отпала.
Лиза предлагала пожить у них в доме. Максим упрямо отказывался — навязываться ее родителям было никак невозможно. Кирилл звал в гости, но тоже получил отказ. После похорон нестерпимо болела голова и накатила страшная усталость, иначе Максим пошел бы бродить по городу, а не отправился домой отсыпаться.