Они там были, и даже Митос не знал, что с ними делать.
— Маклауд скоро придёт. Он отлучился по какому-то важному делу, а я тут… не знаю, тебя ждал. Наверное, — сказал Байрон, нахмурив брови.
В кои-то веки поэт вёл себя тихо, будто не знал, что говорить и что делать. Куда спрятать от приятеля заметно дрожащие руки.
— Меньше всего ожидал увидеть тебя здесь. Ты друг Мака?
— Или враг? Ты это хотел спросить? — губы Байрона изогнулись в горькой усмешке. — Не надо, не уточняй, я сам всё расскажу. Видишь ли, Док: ты не так далёк от истины.
Байрон, доселе сидевший за столом, покинул удобное кресло, чтобы переместиться на диван. Он прошёл рядом с Митосом с видимой опаской, будто тот представлял собой сумеречный фантом, один из тех, что поэт перестал видеть лишь недавно, освободившись от дурных привычек.
— Не предлагаю тебе выпивку по двум причинам, — с этими словами Байрон рухнул на диван. — Я завязал с ней — это во-первых.
— А во-вторых? — спросил Митос машинально.
— Я не знаю, где Дункан хранит божественный нектар.
— Зато я знаю.
Митос двинулся по направлению к нужному сундуку и, проходя мимо, похлопал Байрона по плечу. Поэт не видел, но выражение дружеского участия, этот хлопок, прикосновение, своеобразный шаг навстречу дался Митосу нелегко: Митос чувствовал внутреннее напряжение, барьер, который преодолел с трудом. Он не мог понять, откуда растут ноги у этой проблемы, и собирался разобраться, правда, не знал, с чего начать.
* * *
— Ничего удивительного, Бен. Как только мы с Маклаудом увидели друг друга, то сразу поняли: вызова не избежать. И если бы не хитрый ум нашего славного падре, ты бы лишился одного из своих друзей.
Байрон сделал глоток, ему хотелось пить, в горле першило — и он пил.
— Я почти уверен: Маклауд бы меня победил. Он отлично владеет катаной.
Байрон выдавил из себя короткий смешок.
— Никаких шансов для поэта. Ни малейших.
Митос потянулся за бутылкой, нужно было хоть чем-то заполнять длинные паузы, и долил вина в свой бокал.
— Маклауд не всегда убивает тех, к чьей шее приставляет клинок, — счёл нужным заступиться за Горца Митос. — Мою голову, к примеру, он так и не взял.
— А мою бы взял, — ухмыльнулся Байрон, и Митос удивился, насколько беспечно некоторые люди относятся к вопросам жизни и смерти. Хотя почти сразу он вспомнил, с кем имеет дело, и успокоился: Байрон ничуть не изменился и по-прежнему всем известным играм предпочитал игру со смертью. Переубеждать приятеля Митос не стал, потому что знал, насколько тот упрям.
— Знаешь, — поэт подался вперёд, нащупав интересную тему, — мне недавно снился странный сон.