Первый Лев Абалкин во мне до дрожи пугался этих предположений, но он был стрелянный воробей и знал, что ничто не может быть реальнее страха, помноженного на желание нести миру свое добро.
А вот второй Абалкин… Что за дело ему было до всей этой политики, экономики, бредовых предположений! Внутри себя он пел. Иногда он пел вслух — и тогда Тераи подлаживался под мелодию, и мы на два голоса изобретали какую-то дикую дорожную песню. Никогда не думал, что его французский и мой русский могут так гармонично сливаться в одно целое.
Этот Абалкин мог стоять на вершине скалы, мог расставить руки, смотреть только вперед, и ему начинало казаться, что он — кровь от крови ревущего горного ветра. Он умывался ледяной водой, пил ее из ладоней и чувствовал, что нет в мире человека счастливей. Он спал на камнях — и для него это было привычнее и удобнее, чем его койка в «Лапрад и Игрищев». Я пытался вспомнить: было ли так на Пандоре? А на Саракше? Нет, нет. Наверное, секрет крылся в том, что Эльдорадо была копией моего дома, моей Земли, только совсем одичалой. Земли до начала истории, до смены времен.
Я оставлял Тераи охранять Стеллу и уходил с Лео под сень джунглей. Местных хищников мы не боялись. Лео иногда убивал для пропитания, я не делал даже этого, но как же мне нравилось лежать с ним в засаде и смотреть, как длинноногие псевдогазели боязливо спускаются к водопою, как, извиваясь, обматывает ветку длинная меняющая свой цвет змея, как вспархивают безмолвные птицы, заслышав приближающегося хищника.
Я влюблялся в эту планету, в ее дикарское изменчивое лицо, и Лео был со мной, и вместе мы были прайд, семья, самые близкие друг другу существа.
Пожалуй, именно тогда я впервые обрадовался присутствию Стеллы — она дала мне возможность стать для Лео чем-то большим, чем старшим львом.
Теперь мы с ним были друзьями. А для меня это значило много. Безмерно много.
Благодаря нашим с Лео вылазкам мы первыми обнаружили, что нас преследуют. За зиму я кое-что узнал о близких по месту обитания к Порт-Металлу племенах и по раскраске понял, что это умбуру.
Умбуру с длинными стальными мачете, которые местные жители, дети палеолита или, если повезет, бронзового века, отродясь не носили. Первый Лев Абалкин проворчал внутри меня: «Ну, я же говорил». Их кто-то вооружал. Хорошо, не ружьями. Наверное, умбуру были просто не слишком значимы для ММБ. Но это не значило, что ружей не будет у других племен, покрупнее и повесомее. А там и взрывчатка… А там… Я не стал додумывать эту мысль.
Нам повезло, что мы шли налегке, без носильщиков и тяжелой аппаратуры. Прихвати мы с собой парочку инженеров-искателей, не знающих, с какого конца взяться за пистолет, дело было бы кончено в два часа. Но мы просто снялись с места, не оставив никаких следов своего пребывания, и ушли от преследователей тайной звериной тропой.