Сойдя с дороги, она сделала два шага, споткнулась и чуть не налетела на камень — высокий, черный. На нём была какая-то надпись. Как в сказке, успела подумать Катя, но тут она увидела слова. Попятилась, опять споткнулась и упала прямо на кучу листьев, вскочила, подобрала сумку и бросилась к аллее.
«И жизни ея было тридцать лет и пять месяцев», — белые слова на чёрном фоне стояли перед глазами. «Могила. Я нашла могилу, — Катя в панике задохнулась, зажмурилась, а затем широко открыла глаза. — Я не боюсь, совсем не боюсь. Не страшно. Подумаешь, могила. Митьке только не говорить».
Она помотала головой и огляделась. Брата на аллее не было. Катя бросилась в одну сторону, в другую — никого. В куче листьев лежала вечно съезжающая Митькина шапка.
— Митя! Митя, ты где?! Мелкий!
Сколько времени Катя бегала взад-вперёд по аллее с шапкой в руках и кричала, вспомнить она потом не смогла. Она упала на колени в кучу листьев, не обращая внимания на испачканное пальто, и заплакала. Сорванное горло болело.
Туман потихоньку начал рассеиваться. Из-за чёрных влажных стволов проглянул луг, заросший высокой, в катин рост, травой. Она была сухой, желтой и слегка покачивалась под ветром. С другой стороны выступили кусты. Затем появились звуки: шум моторов, гудки машин, чириканье воробьев. От шоссе долетал противный запах выхлопных газов. Катя изумлённо смотрела и не верила глазам: кусты теперь стояли узкой полоской, еле прикрывая синюю сетку в хлопьях отставшей краски. Девочка повернула голову. За стволами дубовой аллеи и высокой травой местность постепенно поднималась вверх. Там, на небольшом холме теперь, когда туман почти совсем разошёлся, были видны остатки какого-то строения с провалившейся крышей. Стена с одной стороны осыпалась. Деревья обступали развалины, словно сжимая кольцо. Почему-то эта картина врезалась в память. А следующие часы остались в сознании Кати какими-то разрозненными фрагментами.
Вот она, сжимая митину шапку, вылезает через дыру на асфальтовую дорожку. Волосы цепляются за сетку, на пальто — синие ошмётки отставшей краски. Рыдая в голос, врывается в квартиру и пытается объяснить бабушке, в чем дело. Вот бабушка звонит отцу на работу. Вот они вместе с соседями бродят по территории бывшего интерната, зовут Митю. В отдалении стоит машина, около неё милиционер говорит по рации. Вот мамины побелевшие пальцы на синей решетке. Сил на слёзы и горе уже нет, на смену им пришло отупение. Как больно смотреть на родителей. Вот…
Митю нашли, когда темнота уже несколько часов как опустилась на город. Все уже отчаялись, а он, оказывается, сидел под кривым клёном в углу ограды и смотрел в просвет между домами на шоссе. Машины возникали на дороге пятном света и шума и пропадали в темноте. Брат даже не повернул головы, когда Катя, разрыдавшись, начала его трясти. Отец, оттолкнув её, схватил сына на руки и тоже заплакал. Митя молчал. Только когда прибежала мама, он перестал переводить слишком спокойный взгляд с одного предмета или человека на другой и прижался к ней, обхватив руками за шею. Мама несла его до дома как, бывало, носила совсем маленького. Катя шла за ней и видела, что по лицу Мити катятся слёзы.