— Под кровать! — коротко скомандовал он.
— Но я принц! — возмутился мальчик, еще не успевший осознать, что только что стал королем.
— Живо! — это было сказано так, что он не посмел спорить.
Румата стал сбоку от распахнутой двери и плашмя стукнул правым мечом первого ворвавшегося штурмовика. Остальные толпились в дверях, мешая друг другу. Много, человек пятнадцать. Они даже не сразу смогли расступиться, чтобы пропустить офицера.
— Дон Румата Эсторский! Вы арестованы! Бросайте оружие! — пролаял незнакомый лейтенант в сером плаще. И то верно — знакомые бы не взялись, все здешние знали, на что способен Румата.
— Прочь с дороги, мразь! — в горле клокотала благородная ярость. Той частью сознания, что принадлежала сотруднику института экспериментальной истории, Антон машинально отметил, что ярость не была наигранной. Отметил, но только сильнее сжал губы.
Наблюдателей, что смотрят прямой эфир, ждет увлекательное зрелище.
Лейтенант махнул рукой, благоразумно отступая за спины штурмовиков.
Бряцающие металлом туши устремились в дверной проем, на этот раз в некотором подобии боевого порядка, догадавшись выломать вторую створку.
Первая волна нападавших моментально убедилась в преимуществах веерной защиты. Да и сталь у благородного дона была не чета их казённым клинкам. Эсторский булат, не иначе! Отбив первую атаку, Румата предупредил холодным равнодушным тоном:
— Кто сунется следом — убью. Вы меня знаете.
Штурмовики переглянулись: как же, знали, этот дон слов на ветер не бросает — чуть ли не каждый день на дуэли дерется и еще ни одной не проиграл, соанский доспех на спор одним ударом перерубает. Но убивать не убивает, даже не ранит. Слухи ходили разные, но соглашались чаще всего на том, что Румата зарок дал, крови не проливать. А у них, у благородных, с этим строго. Но уж больно сурово дон смотрит. Будто примеряется, куда бить сподручней. Чтобы сразу и насмерть.
Но нашелся один смелый, крикнул:
— Да раздавим эту вошь благородную! Ишь, зенки вылупил! Бей его, братья!
Этого хватило, чтобы вывести остальных из ступора.
Румата выставил вперед клинки, собираясь нападать. «Ты с ума сошел!» — закричал коммунар. «Заткнись, трус! У тебя мальчишка за спиной», — не любезней, чем беседовал со штурмовиками, отозвался благородный хам. На разговоры с самим собой не было времени. Точно так же, как не было времени сдержать первый удар. Он должен прорубить дорогу. Иначе его просто завалят телами. Жирными, воняющими чесноком и потом тушами. Бросят на пол и будут пинать сапогами, разукрашивая кожу кровоподтёками, ломая ребра и кости, выбивая из горла хрипящие крики, пока насладившийся зрелищем офицер из купеческих сынков не решит, что с дона пока достаточно.