Принцесса представлялась им романтичной, увлекающейся натурой. Она любила искусства, обожала все, связанное с Древней Гальтарой и непосредственно с эориями. Они полагали, что именно это поможет Алисе полюбить Талиг. Оказалось, любовь к истории стала именно тем оружием, что позволило ей расколоть страну.
Вместе с королевской невестой прибыли и ее «верные эории». Знать Талига оказалась поставлена перед фактом: все пришлые отныне считались потомками «тех самых утерянных родов, связанных кровью с Повелителями». Франциск счел за лучшее не спорить с избранницей, Диомид тихо скрипнул зубами, Алваро предпочел вспомнить о своем благословенном крае и уехать.
Алиса ввела моду на все гальтарское. Алиса любила слушать произведения древних поэтов и восхищаться деяниями анаксов. Алиса могла часами рассуждать о благородстве и силе крови, которую не спрятать за бедностью и лишениями. Алиса презирала тех, кого возвеличил Франциск Первый Завоеватель, даже когда она не выказывала этого прямо, двор очень тонко чувствовал настроение своей королевы. По примеру Беатрисы Борраска, она окружила себя детьми — девочками из самых значимых родов — заложницами. Глядя на всех этих малолетних фрейлин, Алваро не уставал благодарить Леворукого за удаленность Кэналлоа. Он не пустил бы дочерей в Олларию даже под страхом смерти (своей смерти).
Они упустили момент, а потом склеить разбитое уже не представлялось возможным. Эпинэ вспомнили о былом величии. Анри-Гийом буквально влюбился в дриксенку. Окделлы возомнили себя праведниками. Франциск же воспылал к супруге такой страстью, что забыл, казалось, обо всем на свете. В любой дискуссии он тотчас принимал сторону Алисы, а открыто идти с ним на конфликт ни Алваро, ни Диомид не могли.
— Шадди, герцог?
Алваро кивнул. Он не смел бы отказаться, даже если бы ему преподнесли яд. Сказать поперек короля он не может. Встать и уйти равносильно оскорблению. Но пока что имеет право задавать вопросы. Пожалуй, это ему еще доступно. Пока.
— Что-то случилось, Ваше Величество?
Он обращался к Франциску, но вместо него ответила Алиса.
— Я просто узнала, герцог, что вы и мой супруг в юности были дружны. Право, я очень расстроилась, предположив, будто ваши отношения дали трещину, в том числе, и по моей вине, — она расстроенно опустила взгляд, и Франциск поспешил погладить ее по предплечью, успокаивая. Алиса выдала робкую улыбку. — Вы ведь не сердитесь на меня?
— Я не посмел бы, — ответил Алваро вполне искренне.
Какой смысл сердиться или даже злиться на врага, обведшего тебя вокруг пальца? Королева стремилась к власти и подрывала шаткое политическое равновесие в стране. Намеренно ли? Чем слабее Талиг, тем лучше Дриксен. С мятежами старой аристократии, вполне возможно, придется разбираться и ему, но, скорее, уже сыновьям.