— Но, — Валентин смотрит на зятя с ужасом, ведь ему казалось, что хуже, чем сейчас, быть уже не может.
Корнелий пожимает плечами.
— Вы — герцог Придд, Валентин-Отто, вам следует думать о последствиях ваших действий. Вы отвечаете не только за себя, но и за весь Дом.
Ненависть никуда не исчезает, но приходит четкое осознание, что он не имеет права давать ей волю. Вот когда дом Приддов вернет себе былое процветание, а Клаус сможет принять герцогскую цепь — вот тогда можно будет подумать о мести.
В Лаик его тоже отвозит Корнелий, и по дороге они тайно заезжают к Штанцлеру. По настоянию матушки.
— Ну и что тебе сказал старый больной человек? — спрашивает зять, когда они уже выехали из столицы и могут себе позволить опередить сопровождение.
— Ты его не любишь, — делает Валентин окончательный вывод.
Корнелий привычно пожимает плечами.
— Он кансилльер державы, и его слушают Люди Чести. Он единственный в Олларии, кто после Лаик сможет тебе помочь.
Не ответ, но правда. Матушка уверена, что они и так уже многим обязаны заступничеству кансилльера. Скорее всего, это правда тоже.
— Так что он тебе говорил? — Корнелий повторяет вопрос, значит, беспокоится. Он не верит в Великую Талигойю, не верил и в успех отцовского заговора, поэтому матушка его недолюбливает.
— Много красивых и правильных слов и действительно обещал помощь. Оруженосцев сейчас нет ни у генерала Рокслея, ни у графа Килеана, ни у графа Ариго.
Корнелий кивает и больше ни о чем не спрашивает. А Валентин думает, что Штанцлер рассказал еще много чего интересного, и он ему почти верит. Верит — потому что Штанцлер тоже ненавидит Дорака и Алву. Почти — потому что Придды до конца не верят никому, и потому что летом он наконец нашел тайник в отцовском кабинете в Васспарде. Штанцлер не просто знал о заговоре и молча его поддерживал, как дал понять сегодня, — нет, он был одним из организаторов и вдохновителей наравне с герцогом Вальтером. А теперь Вальтер Придд и Юстиниан Васспард, и граф Гирке, и еще многие — мертвы, в опале или в изгнании, а граф Штанцлер — кансилльер державы. Есть над чем подумать.
— Я верю, что вы найдете здесь друзей, Валентин, — говорит Корнелий перед тем, как уехать. — Но все же будьте осторожны.
Валентин кивает. Быть осторожным он умеет, заводить друзей — нет.
Лаик и Арамона оказываются точно такими, как про них рассказывал Юстиниан. Мрачный холодный склеп и толстый боров, что ненавидит и свою службу, и своих подопечных. Впрочем, тем, кто приехал из теплых краев и из счастливых семей, наверное, тяжелее, даже если к ним никто не цепляется. Привычка всюду искать тайники оказывается полезной и здесь, хотя поначалу Валентин и не понимает, что именно обнаружил в своей комнате. Но на всякий случай находит в саду подходящее дерево с дуплом и прячет все, кроме отмычки.