— Почему здесь никого нет? — вдруг спросил Карл. — Ни лекаря, ни сиделки? Почему вы лежите здесь в одиночестве, точно нищий?
— Потому что моя болезнь не нуждается в лекарях. Завтра я буду здоров, Ваше Величество. Вы всего лишь застали меня в неудачный момент.
Любезный, холодный, безразличный тон — будто говорит с чужим. Так и будет отныне? День за днем, год за годом?
Карл уже не понимал, почему им овладела такая ярость при известии, что Фердинанда Второго сгубил вернейший слуга короны. Карл почти не помнил отца и даже не знал, испытывал ли хоть когда-то к нему сыновнюю любовь. Вся любовь его досталась другим людям.
Один из этих людей был теперь далеко.
— Вы никогда не простите мне, не так ли? — сказал Карл тихо. — Все, что угодно, но не его изгнание. Граф Валмон…
— Вы заблуждаетесь, Ваше Величество, — ответил Алва равнодушно. — Освободив графа Валмона от должности и обязательств перед Талигом, вы скорее оказали ему услугу. По натуре он игрок и исследователь, а политика Золотых земель давно превратилась для него в обыденность. Он нуждался в смене поля для деятельности, и поверьте, в своей новой роли он принесет Талигу немало пользы.
— Талигу! Зачем вы говорите мне о Талиге, когда я спрашиваю о вас? Ведь это граф Валмон должен быть рядом с вами. Если бы он знал, что вы больны, он бы не дал себя отослать.
— Я не болен, Ваше Величество, — все с тем же равнодушием отвечал Алва. — К завтрашнему утру этот приступ пройдет.
Карл совершенно по-детски прикусил губу.
И для него, и для его брата и сестер Рокэ Алва двадцать лет был той самой основой мироздания, какой бывают для детей их родители. Герцог Алва не был им отцом. Но родители их умерли, а Рокэ Алва оставался рядом, и они были уверены, что по доброй воле он никогда их не покинет и никогда от них не отвернется.
Papi Rocio…
Он учил их ездить верхом. Карла и Октавия сам, не доверяя менторам, учил фехтовать. Он не всегда бывал добрым. Часто жестоко язвил. Со своими бедами и страхами они предпочитали ходить к «дядюшке Марселю», а не к «папочке Росио». Но все же именно Рокэ заменил им отца. Взял на себя ответственность за них. И до сих пор нес эту ответственность, не отказываясь. До сих пор…
Но у них был и другой отец, и отца этого убили.
— Он был живым человеком, — сказал Карл тихо. — Он был королем, который, наверное, рассчитывал на верность своих подданных. А его убрали с дороги, будто ветошь выкинули. Убрали… просто так. Я не могу перестать думать о том, что однажды кто-то захочет так убрать и меня.
Горячая — слишком горячая — ладонь вдруг легла на его стиснутый кулак. Карл замолчал.