— Если болезнь не держит его, он приедет, и думаю что довольно скоро.
— Рокэ не покинет Талиг. Не сейчас и уж тем более не из-за такой ерунды.
— Эта мысль ранит твое сердце, — сказал Тергэллах. — Но ты ошибаешься, друг мой. Он тоже человек и тоже скучает.
— Дело не в этом.
— Если в короле, то ведь королям иногда нужно давать свободу, — сказал Тергэллах. — Брат моей матери знает об этом слишком хорошо. Когда-то его подвел король, не умеющий править.
— Карл не просто король, он…
— Почти сын, я понимаю. Но выросших сыновей тем более нужно отпускать в свободный полет. Послушай, друг мой. Двадцать лет вы шли по жизни бок о бок, не расставаясь дольше, чем на несколько месяцев. Любая его цель становилась твоей целью, любая его хворь — твоей заботой. Тебе он доверял свои мысли, на тебя опирался…
«Я служил Талигу», — хотел сказать Марсель, но промолчал. К чему лгать? Если бы Рокэ угораздило поклясться в верности Дриксен, с тем же рвением служил бы и Дриксен.
— Неужели ты думаешь, что он не скучает? Твоя тоска — отраженье его тоски.
Может быть. Но через любую тоску Рокэ перешагнет и пойдет дальше. А Померанцевое море достаточно велико.
— Надеюсь, что нет, — ответил Марсель. — У Рокэ хватает проблем и без этого.
Тергэллах сжал плечо Марселя.
— Он приедет, друг мой, поверь. Быть может, ненадолго, но приедет обязательно. А до того момента я не пущу тебя в Зегину. Если ты сгинешь там, как мне будет оправдаться перед гневом и горем его? Ты стал ему ближе родичей. Мы подождем — ты и я.
Что ж, Зегины ему не видать. Впрочем, действовать он может и отсюда. Из Талига сюда и впрямь далековато приходилось тянуться, но на территории одной из «звезд» спланировать события в другой легче легкого.
Тергэллах ушел, а Марсель все смотрел на море. «Перед гневом и горем его…»
Человеку, некогда сжегшему Агарис, сам Создатель велел быть романтиком. Но вы-то, граф Валмон, Святых городов не жгли и оплотов чужой веры не свергали, так будьте же разумнее. Нельзя, чтобы вас утешали, будто влюбленного мальчишку. Вы не мальчишка и не влюблены.
Марсель усмехнулся, благо, усмешки этой никто не видел. Вы не влюбленный мальчик, граф, все намного хуже. И хватит, граф, печалиться о своей судьбе, печальтесь лучше о Карлито. Ему сейчас хуже, чем вам.
А вы даже не помните, каково это было — в первый раз убивать не на дуэли и не на войне, убивать человека невиновного. Страшно, мерзко — и несложно, а больше ничего и не вспомнить.
* * *
Вопреки уверенности герцога Алвы, болезнь его затянулась. Ему становилось то лучше, то хуже. Карл приезжал к нему раз или два, но поговорить откровенно они так и не смогли. Герцог Алва не особенно горел желанием с ним беседовать. Больше Карл с визитами не навязывался, предоставив эту привилегию Анжелике.