Профессор Варуфакис аккуратно выдвинул ящик из стеллажа, и перед Митосом предстал кинжал из обсидиана. Тот самый. Старейший лишился дара речи. Профессор, видя потрясение парижского коллеги, объяснил, что вещь, конечно, неолитическая, но по каким-то причинам была священной в эпоху бронзы, когда был сооружен храм.
— Жаль, но ее истинную историю узнать вряд ли когда удастся. Но интересно то…
Митос кивал и даже высказывал что-то подходящее. Кинжал он пожертвовал тогда же в какой-то храм, это он помнил, но вот какое имя он носил в то время, вспомнить не получалось. Но точно не Персей.
Митос покрепче вцепился в Маклауда и про себя понадеялся, что если не трещины на ребрах, то синяки у того останутся. Переднее колесо врезалось в бордюр, когда горец резко вывернул руль вправо, и мотоцикл перескочил на тротуар. От неожиданности Митос стукнулся лбом о спину Маклауда и прикусил язык. Теперь ему казалось, что руки он не разожмет, даже если захочет. С другой стороны, если он свалится с мотоцикла сейчас, то вполне может отделаться несколькими сломанными костями, в крайнем случае — свернутой шеей. Может, пробитым черепом. Но все лучше, чем петлять на старом ржавом мотоцикле по узеньким, вымощенным выщербленным булыжником улочкам горного городка. А когда он оживет, можно будет сходить в какую-нибудь забегаловку и перекусить. В его планы не входило встретить в этом городе Маклауда и участвовать в очередной авантюре.
Митос уже почти решился и приготовился аккуратно соскользнуть с сидения в сторону, когда заднее колесо этой развалюхи взлетело вверх, и их занесло на повороте. Он подумал, что так ужасно его даже Остай не катал, увидел перед глазами небо, совсем близкое и яркое, ударился обо что-то и, кажется, умер.
* * *
…Солнце палило, хотелось сбросить сперва тунику, а следом и кожу. Митос потер переносицу и сердито вздохнул. Его конь, на котором он проехал полмира, переломал ноги, свалившись в каменистый овраг, когда Каспиан решил развлечься и засунул скорпиона ему под седло. Кронос смеялся, смотря, как Митос спускается в овраг и добивает бедное животное.
Сейчас Митос сидел около их нового лагеря и думал, что делать дальше. Пешком он, естественно, идти не собирался. Но и позади Кроноса садиться не хотелось. Митос поднялся и направился в сторону разграбленного поселения, где были загоны с лошадьми. Хотя учитывая зверства, что учинили там четыре всадника, будет странно увидеть целую ограду и лошадей на месте.
Но он и правда нашел там загон, внутри которого было три животных. Лошади, увидев его и почуяв запах крови, отбежали подальше и настороженно прижали уши. Митос внимательно осмотрелся: ему приглянулся крупный жеребец светлой масти. Он был худ и жилист. Длинные ноги и высокие бабки, широко поставленные уши, горбатая переносица, но в целом изящные голова и шея. Чуть раскосые глаза, влажно блестевшие и темные. Митос сразу узнал породу, ценящуюся на восточном побережье Каспийского моря. А то, что коню три года, он понял, когда рассмотрел повнимательнее отпечатки зубов на своем плече: не стоило так сразу перелезать через ограду и пытаться схватить животное за нос. Конь стоял, широко расставив ноги, пригнув голову, и смотрел на него с нескрываемой злостью. Потом он прыгнул вперед, и Митос поспешно бежал прочь из загона. Его засмеют, если найдут растоптанным лошадью, пусть и такой норовистой.