И все же конь ему подходил. Поработать над поведением всегда можно, но этот хотя бы не позволит никому себя искалечить. Оставалась самая малость — уговорить его терпеть человека на спине.
До следующего полнолуния Митос проводил все свободное время в поселении. Остальных лошадей он выпустил, так как не видел смысла морить их в загоне: еда в лагере имелась в достатке, а дополнительные вьючные животные были не нужны. С его новой лошадью они продвинулись во взаимопонимании, но человек продолжал наматывать на предплечья разную ветошь, спасаясь от укусов. В конце концов, пришло время сниматься с места. К тому времени у коня появилось имя — Остай, что означало на одном из западных языков «кости». Митос редко давал имена лошадям, только если они того заслуживали, и все скоро убедились, что после поездки на Остае и впрямь собрать кости трудно. Поступь у него была мягкая и летящая, даже зыбучие пески он преодолевал плавно, но любил проверить всадника на прочность. Иногда он сбрасывал Митоса, пару раз потоптался на нем и даже проломил ему череп. Кронос предлагал прибить упрямую скотину, но Митос не соглашался. В душе он надеялся, что его братьям не придет в голову опять шутить, и Остая на ночь не привязывал. Тот, как ни странно, не убегал.
Вскоре Митос по-настоящему оценил свое приобретение. После пересечения аравийской пустыни из лошадей в живых остался только Остай. Он отощал к концу путешествия, но, как и раньше, норовил откусить бессмертному пальцы, когда тот кормил его черствыми лепешками.
Они прошли через Междуречье, Карпаты и Иберию и вновь вернулись в Аравию. За несколько лет конь ни разу не подвел всадника. Он был верным товарищем в бою и не раз спасал его голову, унося от погони.
Однажды они разграбили небольшое стойбище. В живых оставили лишь одного паренька, который споро говорил на нескольких местных наречиях. Мальчишка не внял приказу сидеть тихо под навесом и при первой же возможности попытался бежать. Для побега он выбрал Остая, стоявшего у корыта с водой и утолявшего жажду. Быстро вскарабкавшись на конскую спину, мальчишка дернул повод и грубо пнул Остая пятками в бока. Тот взвился и с места рванул в галоп. Митос молча смотрел им вслед и думал, что глупцу глупая смерть. Конь вскоре вернулся и принялся кувыркаться в песке, чтобы счистить с шерсти запекшуюся кровь.
Бессмертные не следят за временем, а ко всем остальным оно неумолимо. Остай старел и бегал уже не так резво, но своих привычек и крутого нрава не поменял. Митос старался щадить коня, чью светлую шерсть и гриву подбило сединой. Тому было все равно: он продолжал оправдывать свое имя и испытывать крепость костей и навыки своего всадника.