Буханкам Марита обрадовалась, отломила корочку, запричмокивала: ржаной хлеб в их доме редкость, магазин-то далеко, вот если бы машина была…
– На дом накопим, потом и на машину с тобой заработаем, – пообещал сестре Иван.
Они хваткие, эти молдаване, думала Надя. Муку купили оптом, в мешках, им на машине привезли, и сахар привезли, и крупу, летом ещё. Корпуса закрыты, и кухня тоже, но им мясорубку электрическую отдали, и кастрюли, и котлы. И генератор электрический. А зачем? Здесь же есть электричество, вон столбы стоят.
– Хозяин платить не хочет, вот и вырубил. И воду. Говорит, скажите спасибо, что вам здесь жить позволили, вас же никто не возьмёт никуда, без трудовых книжек и медкарты. А какие карты, детишек здесь нет, одни мы.
С Иваном все согласились: хозяин рвач, и платит копейки, и если бы не бойня, им пришлось бы туго. А так – Ивану мясом платят, требуху так вообще бесплатно отдают, бери сколько унесёшь. И деньгами платят.
Брат и сестра Мунтяну заработанные деньги не тратили, откладывали на дом, который Марита присмотрела в посёлке, и хозяин согласился подождать.
– Да что мы всё о жизни, ну её к богу, жизнь. Проживём. Дом купим, отстроимся, летом в гости приедете к нам. Чай мы не чужие теперь. А давайте я вам песен наших спою?
«Ой, Маричка, чиче́ри, чичери-чичери,
Расчеши мне куче́ри, кучери-кучери!
Я бы тоби чесала, чесала-чесала
Кабы мати не знала, не знала, не знала».
* * *
Гордеев тихонько вышел. Надел лыжи и подъехал к главному корпусу. Дверь оказалась запертой. Окно на первом этаже выбито, местные постарались, а Иван проглядел. Или вовсе не смотрел. Вон ещё окно разбитое. Что он заработает, если будет так «охранять» вверенную ему территорию…
Говорят, молдаване, а песни поют гуцульские. Что-то здесь не складывалось. Дома Гордеев смотрел карту, бумажную, и в интернете смотрел, и не обнаружил поблизости никакой бойни. Животноводческий комплекс был, за восемь километров, и бойня была, но как он туда ездит? На лыжах-то недалеко, если умеючи, а они из Молдавии, там и снега-то не бывает. Или бывает? А летом? Ах, да, они же только с осени здесь живут, лагерь сторожат.