От больницы Марина отказалась. Обтирала детей спиртовым раствором, сбивая жар (других лекарств она не признавала), но температура, опустившись, снова поднималась. Когда термометр показал тридцать девять и восемь, Марина, отчаявшись, наморозила полный холодильник льда.
– Ты льдом их собралась кормить? Они и так кашляют! – возмутился Демосфен, но Марина не обратила на его слова никакого внимания. – «Принеси два полотенца. Махровых, больших. Быстро!» – велела она мужу.
Напустила полную ванну холодной воды и бухнула в неё весь приготовленный лёд. Потом вынула детей из кроваток и, сдёрнув с них пижамки, подхватила обоих на руки.
– Марина!! Ты что делаешь?! Они тяжёлые, им по пять уже!..
Не слушая мужа, Марина с трудом донесла детей до дверей ванной комнаты и, зажмурившись, бултыхнула их в ледяную воду. Близнецы заорали так, что у Марины заложило уши, но она терпела, удерживая детей в воде и уговаривая: «Ещё чуть-чуть, две минуточки – и всё! Вы у меня молодцы, другие бы так не смогли, не выдержали. Вы смелые и отважные…» – бормотала Марина, отметив между прочим, что дети орали на греческом нечто недопустимое. – «Всыпать бы вам за такие слова!» – в сердцах сказала Марина.
На крик прибежал Демосфен, с полотенцами, в которые близнецы были немедленно завёрнуты и отнесены в детскую.
– Ты что творишь?! – шипел на жену Демосфен. – Не мать, а мегера!
– Я не мегера, – обиделась Марина. – Меня родители так лечили, ледяной водой. Холодно, конечно, зато температура сразу опускается. И не ори, они спят уже, разбудишь.
Дети, согревшись в махровых пушистых коконах, и в самом деле уже спали, сладко посапывая. Демосфен положил ладони на детские лобики и удивился: холодные!
После ледяного купания болезнь отступила. Утром дети дружно потребовали своих любимых «кренделюшек». Демосфен удивлялся, Марина пекла близнецам печенье, поила их клюквенным морсом и читала любимые сказки. А когда температура опять подскакивала до тридцати девяти – шла морозить лёд.
Когда Анечка со Стасом поправились, Марина вспомнила о цветах. В её московской квартире осталось много цветов, и Марина каждую неделю ездила их поливать. И вот – оставила на целый месяц!
В почтовом ящике Марину ждало письмо из Афин. На штемпеле стояла дата месячной давности. Адрес Марина знала, но почерк на конверте был незнакомым. Отец до сих пор писал Марине, но она складывала письма не читая. Демосфен так и не смог заставить её ответить отцу.
Вернувшись с работы, Демосфен застал жену в слезах.
– Понимаешь, он умер… умер! А я так и не сказала ему, что люблю его! Я не успела… а теперь некому – говорить, – плакала Марина, и Демосфен не знал, чем её утешить.