Явление первое. Илья
Совершенно такой же, как четырнадцать лет назад! – подумала Марина. – Такой же неотразимый «русский молодец». И такой же чужой. И я его больше – не люблю.
– Илья, что стряслось? Остолбенел от цен? Или потратил все деньги? Транжира! Ребёнка голодным оставил. – Валя смотрела на мужа, а Илья во все глаза уставился на Марину и видел, казалось, только её. – Совершенно такая же, как четырнадцать лет назад. Словно ожившая статуя Фидия. И он до сих пор её любит…
Илья взял Маринину безвольную руку и поцеловал холодные как мрамор пальцы. – «У тебя руки холодные, как у лягушки». (Господи, что он такое говорит, у лягушки нет рук, у неё лапки… И при чём тут лягушка, он же хотел прощения просить…)
– Здесь мой муж. И если он это увидит, набьёт тебе морду. Это я тебе обещаю, – отчеканила Марина.(Господи, да что она себе позволяет? Что она такое говорит! А впрочем, всё равно – здесь никто не знает русского).
– У–уу… Бить будут? Это я люблю! Будем посмотреть! – обрадовалась Валя, и Марина с удивлением на неё уставилась. Аня промолчала – да и как она могла говорить и жевать одновременно?
– И тебе нисколечко меня не жалко? – спросил Илья Валю. – Сейчас примчится – кто у нас муж–то? – свирепый турок с кривым ятаганом… и зарежет меня на твоих глазах. А ты будешь смотреть и получать удовольствие, как настоящий философ (Валя сделала мужу страшные глаза и постаралась придать лицу серьезное выражение).
– Так вы философ? – переключилась Марина на Валю.
– Д-да, я… философию п-преподаю, – подтвердила Валя, почему-то заикаясь. Илья по-кабаньи хрюкнул и зашёлся смехом.
– Что это с ним? Испугался моего кривого турка с ятаганом?
– А… – отмахнулась Валя. – У него это бывает. Нервы. – И принялась за пирожки…
Явление второе. Дионис
Кофе им принёс Дионис, улыбаясь своей неотразимой улыбкой. Поставив перед девочкой бокал с холодным кофе-гляссе, в котором плавали аж два шарика пломбира, он бросил в бокал бело–голубую соломинку и сказал по-русски, смешно коверкая слова: «У тебя красивая сестра. Калон коритца!»
– Даже не мечтай! – ответила ему Валентина, очень довольная собой. Дионис смотрел, не понимая. Марина мстительно перевела, и Дионис расхохотался.
– Ты сейчас говоришь не то, что думаешь, – сказал он по-гречески. Марина снова перевела и добавила: «Счет один – один. Ничья». (Валя почему-то покраснела и опустила глаза, продолжая жевать).
Марина говорила с Валей, а смотрела на её дочь. И не могла отвести взгляда, как ни старалась. А Илья не сводил глаз с Марины, машинально поглощая пирожки – очень быстро, и впрямь как волк.