— Узнаю твою руку, о великий Сатурн, но ее Черная Луна — как бабочка, или как замок, в который я вставляю ключ. — Борис обращался к некой скульптуре, театрально воздевшей жезл, а может, палку, а я парила около.
Их болтовня показалась мне скучной; я сделала легкое движение чем-то округлым в левой стороне себя — и стремительно понеслась прочь, оставив позади катакомбы. Снаружи празднично сверкало солнце. Изумрудные холмы были украшены оранжевыми подобиями ступенчатых зиккуратов. Я спустилась ниже, к молящимся у подножия пирамиды, — но не удержалась в рамках мирного пейзажа, выпрыгнула, как рыба из воды, на пахнущее йодом побережье. По берегу выхаживали чайки ростом с человека. В море плескались подобные мне существа. Наши хвосты радужно блестели на солнце, когда мы кувыркались. Потом легли на песок, вытянув перепончатые лапы и повернув лица вверх. Соединив мысли, мы вызывали дождь. Когда он хлынул, затопляя окрестности, мы встали и направились к стенам крепости, и следы наши наполнялись тут же водой.
— Эрев! — невольно вырвалось у меня, но я уже вернулась обратно. Жалкое человеческое существо рядом бормотало что-то. Рвущаяся изнутри меня ярость могла бы испепелить город. Я оказалась заперта в чужой скверно сшитой шкуре, и она гасила мои силы. Я стремительно встала с жертвенного ложа. Здесь не должна пролиться моя кровь. Для жертвы есть другие существа.
Он отшатнулся в ужасе, и я узнала этот оскал, эти глаза, злые и светлые. Мой старый друг-враг выглядывал из лохмотьев нынешней кожи. Мы пожирали друг друга глазами: два чудовища за решетками ребер. Такое тело не стряхнешь с себя простым движением плеч. И потом, это же просто Борис, замерзший и испуганный.
— Что было с тобой? Расскажи! — он все еще опасался назвать меня по имени, как бы боясь ошибиться. А что со мной было, в самом деле? Я чувствовала прилив сил и странное превосходство над спутником.
Обратно ехали молча. Я не собиралась рассказывать о пережитом Борису. У дверей моей комнаты он помедлил, желая что-то сказать и странно глядя, но лишь дернул плечом и ушел.
Я легла, даже не включив новенький компьютер, захваченная впечатлениями. Я даже допускала сейчас, что то был не сон, не бред, но прорубь в некую прапамять. Не оставляло ощущение пронзительной достоверности увиденного и острое чувство пробужденности.
Борис оставил на жестком диске набор разноязычных словарей и поисково-сопоставительную программу, способную сгруппировать паттерн слов по самым невероятным параметрам. Проще всего оказалось выявить структурное родство между албанским, румынским и литовским языками. Сложнее — реконструировать общий для них формообразующий субстрат, который в свою очередь расщеплялся на ряд диалектов. Слова этого гипотетического палеоязыка я записывала латиницей, но другие, древние, предназначенные для фракийской речи знаки, пока были немы. Проведенный частотно-буквенный анализ текстов, отснятых в пещерах святилища, определенных результатов не дал. Неровные ряды знаков стали уже сниться в виде мрачной мультимедийной игры, которую я не могу пройти, теряя одну за другой жизни.