Потом мы говорили ни о чем: я расспрашивала об учебе, Андрей односложно отвечал, я пыталась шутить, воздух был затхлый и зябкий, Андрей замолчал, и меня охватило чувство глубокой абсурдности нашей дискуссии здесь, на костях прошлых веков, после безрассудного и безнадежного побега.
— Ты обижен на меня, Андрюша? — наконец спросила. — Да, я виновата, что бросила, не так воспитала, но ты ведь знаешь, мы не могли с отцом оставаться вместе, и потом, ты ведь сам предпочел его мне.
— Ты меня не любила.
— Не говори так, Андрюша, мне было тебя жаль, но я плохая мама, и ты всегда был на стороне отца. Я не могла бы воспитать в тебе мужчину. А отец смог, и я горжусь тобой.
— Я часто думал о том, какой смысл был сделать меня твоим сыном. Если б меня смела волна жалости к себе в день, когда семи лет я остался совсем один…
— Если бы меня уничтожило в тот день чувство несостоятельности как матери и личности… Когда отреклась от тебя, я думала, что не достойна иметь сына, потому что сама ребенок еще, цепляющийся за руку взрослого. Тогда, давно, в том аду, я была твоей сестрой как будто, а папа был и моим отцом тоже.
— Мне казалось, ты свободная и сильная.
— Я была под гнетом таких страхов, в плену такой страшной сказки… И ждала смерти, как освобождения. Ты себе представить не можешь, какая я была маленькая.
— Тебе было двадцать четыре.
— Некоторые взрослеют очень поздно. Мне нужно было начать жизнь с новой страницы.
— Оставив меня на предыдущей.
— Ты был слишком связан с тем монстром, каким мне представлялся отец. Собственно, я убежала из дому, исполнив давний детский замысел. Тебе не понять, что творилось в моей бедной голове. Мой отец был суров, как идол, которому приносят в жертву детей. Его образ заслонял горизонт, и, даже родив тебя, я создала только брата-соперника в войне за крохи отцовской любви.
— Не знаю, сколько лет во мне клокотала ненависть, — перебил меня Андрей. — У нее был грозный вид, но скелет состоял из воды, из слез. Я тактичный трус и предпочитал не говорить правды ни тебе, ни отцу. Я так и не сказал, что люблю вас обоих и мне больно и страшно, когда вы в ссоре. Каждый раз, когда начинался скандал, вселенная рушилась у меня в груди. Каждый день я собирал ее из осколков, вставляя свой вымысел на место недостающих кусочков.
— Я помню твои истории о птичьих мирах.
— Мне пришлось очень быстро трезветь и взрослеть, когда ты ушла. Но, кажется, это синонимы. Собственно, таков и был заданный урок: стать взрослым вне круга любви и нежности. Но едва ли я когда-нибудь доверю свою жизнь женщине.