Лорд Гаэр-аш задумчиво кивнул.
— Вот и чудненько, — пропел старик. — И да — прикрой мальчиков, артефакты пусть останутся при них. И тебе, и мне спокойнее.
Ректор вновь кивнул.
Старик повернулся ко мне и строго, приказным тоном потребовал:
— Никакой магии семь дней. Вообще никакой, всё поняла?
Я поняла, но ответила тихое:
— Нет.
И всё добродушие старика вмиг слетело, как маска, сорванная ветром.
— Послушай, девочка, — он склонился надо мной.
— Дед, не нужно, — неожиданно вмешался лорд Гаэр-аш.
Старик и не стал. Несколько секунд он прожигал меня взглядом, затем сказал:
— Твоя кровь способна возвращать жизнь. Не думаю, что Тадор сообщил тебе об этом, но, полагаю, ты должна знать — три последние капли твоей крови вернут жизнь даже в давно мёртвое тело.
Я промолчала, стараясь не показать, как мне больно.
Старик же продолжил:
— Тебе нельзя к Вечным, девочка, они убьют мгновенно, ведь об опытах Тадора им всё известно. И к артефакторам тоже нельзя — запрут в недосягаемости для мира и заставят изготавливать всё новые и новые артефакты.
Не сказала ни слова, но одна слеза каким-то немыслимым образом медленно потекла по щеке, и взгляд старика изменился.
— Не обращайте внимания, — хрипло попросила: — Это не то, о чём вы подумали… просто глаза слезятся.
Целитель не поверил, он стоял и смотрел, как по моим щекам текут ещё слёзы, и я в итоге, не выдержав, с трудом повернулась на бок, просто пряча лицо и свою истерику.
— Отпусти прошлое, — вдруг тихо посоветовал старик. — Отпусти… Живи настоящим, думай о будущем и запомни, милая, отступники не умеют любить.
Я не знаю, смогла бы сдержаться и не разреветься позорно, если бы от двери не раздался счастливый голос Дана:
— Риа, я тебе суп сварил. Сам!
И я даже всхлипывать перестала.
— И да, тут к тебе, лорд Гаэр-аш, посторонитесь, будьте любезны. Риа, к тебе хвостатая пришла!
Торопливо вытерев слезы, я повернулась, приподнялась и обнаружила две вещи — никакой одежды на мне нет, и котелок с супом в комнату принесла Салли. А следом за саламандрой, осторожно ступая, вошёл Норт с подносом и гордо всем объявил:
— Оставьте нас наедине с невестой!
Никто не двинулся с места. Салли, донеся медную кастрюлю до стола, взобралась, удерживая ёмкость на голове, переставила на прикроватный столик, отряхнулась от сажи и направилась ко мне, гордо вскинув мордочку. Подошла, осторожно ткнула меня лапкой, замерла. Ткнула ещё раз, высунув язык и недовольно цокая. А затем расположила лапку на моём плече, прикрыла глазки… Волна тепла прошлась по телу, вмиг согрев, и даже слезы высохли.