— Пусть так, я найду вас там… — проглатывает слоги Штольце.
— Григорий Михайлович, — нетерпеливо перебивает его Мищенко, — мы ж сами хотели, столько раз обсуждали… когда ещё такой случай подвернётся? Скажем Накамуре, что мол утоп краснопузый при переправе… да даже ничего и говорить не надо, не найдёт он нас, погибли при бомбёжке, и семьи вывезем по-тихому…
— А-а-а, семь бед — один ответ, — вдруг облегчённо выдыхает Семёнов, принимая решение, — седлай коней!
«Твою же мать… слетал, называется, с инспекцией радиолокационной станции». Начинаю незаметно напрягать и расслаблять затёкшие мышцы рук и ног. Кто-то очень сильный легко подхватывает меня за шкирку, перед глазами мелькает лошадиная голова, грива и седло. Напрягшийся пресс смягчает удар и тело само соскальзывает с передней луки к сиденью.
«Почти не больно»!
— Свяжи его на всякий случай, — звучит команда атамана, повисшие руки и ноги сковывает верёвка.
«Что делать»?
Пятки и ладони царапают жёсткие стебли осоки, понукаемая твёрдой рукой Мищенко, лошадь с трудом переставляет ноги, проваливаясь по брюхо прибрежном иле реки Туманной.
— Тут островок есть, — шепчет он, повернувшись назад к выбившемуся из сил Штольце, держащегося за гриву своей лошадки, — на него пешком выйдем, а там до другого берега метров сто всего.
Атамана мы потеряли когда почти у самого берега нас настигла погоня: из кустов наперерез выскочили трое матросов в тельняшках. Мищенко успел направить коня, которого он вёл под уздцы, в камыши, а Семёнов замешкался и упал. Последнее, что я успел заметить это — атаман, размахивающий шашкой и целящие в него из наганов, моряки.
«Что же делать? Нет ответа на извечный русский вопрос, одно хорошо — боль начисто прошла, хотя правый плечевой сустав работает плохо»…
Связанными руками безуспешно пытаюсь достать овода, впившегося в шею, моя лошадь справляется с подобной задачей не в пример лучше: её хвост то и дело гулко постукивает по крупу. Мищенко подхватывает левой рукой узду коня Штольце и, показалось, сам выталкивает его на песчаный берег длинной косы, намытый течением реки и, не переведя духа, продолжает гнать нас вперёд. Казак, ловко орудуя шашкой, прокладывает путь сквозь сплошные заросли низкорослого кустарника, и через десяток шагов ступаем на узкий жёлтый пляж, омываемый мутной водой.
— Руки ему развяжи, — кивает на меня немец, обессиленно опускаясь на песок, — смоет с седла…
— Подъём, не время отдыхать, — Мищенко одним движением сабли перерезает вязки на мои руках, кладёт её в ножны и, приложив ладонь ко лбу, смотрит на подёрнутую туманом противоположную сторону, — привал будет на том берегу. А ты, за стремя держись.