Уилер тратит время, обдумывая последнее утверждение со всех сторон, пытаясь выяснить, где же оно вписывается в его жизнь, если вообще вписывается.
Он никогда не видел эту женщину раньше.
Но… правда ли это? Он изучает ее черты, снова и снова перебирая воспоминания, и он обнаруживает что-то глубокое и значимое в своем прошлом, странную встречу, о которой он не думал, казалось, сотню лет. Она! Тот раз в госпитале, помнишь? Ты повредил свою ногу, за кулисами, после концерта. Ты провёл пол ночи в отделении скорой помощи, и она была там, вы говорили. Боже. Так кто же она?
…Правительственный агент или, по крайней мере, кто-то в этой сфере. Она была нереальной. Птица совершенно не моего полёта. Крепкая, умелая, красивая, острая, как грань сапфира. Мы говорили о музыке. О саундтреках из кино, о том шлаке, который в современном телевидении сходит за научную фантастику, о Дэвиде Линче. Это было… ну, ты не знаешь, что рано, но… это было многообещающе.
Но ничего этого не было. Они залатали мою ногу, и мы никуда не ходили.
Правда?
— Мэрион, — произносит он шепотом. Он почти понял. Он поднимает руку, в страхе, словно показывая ей помолчать. — Нет. Этого не может быть…
Я отослала тебя, потому что я пыталась спасти твою жизнь
Он вспоминает. Он заново соединяет годы и годы неразрывной совместной жизни. Слишком много энергии. Она пронизывает него, яростно, будто схваченный оголенный провод, как выстрел. Он пятится назад, спотыкаясь и не веря. Он никогда не представлял, сколько он потерял.
— Нет. Нет, нет. Мэрион.
И это не помогло
— Что с тобой случилось? Я должен был быть там!
Он разрушил мир
И теперь ты живешь в Аду
— Где ты? Кто-то сказал мне, что ты умираешь…
Я уже умерла. Я — воспоминание
Но теперь воспоминание тоже умирает
Он пробрался в Рай, и теперь он разрушает его
Как Землю
— Что тебе нужно? Я остановлю его. Я помогу тебе. Я сделаю все, что смогу. Я люблю тебя.
Она ничего не отвечает.
Через мгновение или два Уилер понимает, что ее образ застыл.
Он подходит к нему и всматривается. Нерешительно, правой рукой он тянется к густому меловому оттенку ее волос и касается его одним пальцем. Он оставляет темную точку. Меловая пыль настоящая, на доске и на пальце. Она просто рисунок.
Её больше нет. Ничего больше нет.
Он падает без сознания.
* * *
Он приходит в сознание на твердом, шероховатом полу перед школьным классом. Он лежит там, будто его бросили, как куклу, с протянутой вдоль стены рукой. Он переворачивается, ловя ртом воздух и кладет другую руку на пол, тогда он понимает, что с ней случилось.
«Боже мой», — говорит он, непонимающе глядя на изуродованные обрубки. Странно, мысль о потере двух его пальцев совсем не производит ожидаемого эффекта. Будто он проснулся, уже приняв это. «Что, черт возьми, случилось?»