Алексей не слышал ног — они двигались сами, легко несли его навстречу незнакомому притягательному ощущению уверенности и силы. Оно рождалось в нем само, непроизвольно, рассеивая вечные сомнения и нерешительность, — наверное, от того, что так хорошо и просто смотрела на него эта девушка, которую он почти не замечал прежде, пожалуй, даже красивая в праздничном платье, без густого слоя туши на ресницах и веках… Без краски?
— Почему ты остановился? — тихо спросила она.
— У тебя…
— Что? — Марико покраснела. Этого за ней не водилось раньше.
— У тебя глаза не накрашены. Забыла?
— Нет, — румянец на ее щеках стал гуще. — Я знаю… тебе не нравилось… — она несмело подняла на него глаза.
— Так лучше, — сказал он и добавил, поражаясь собственной дерзости: — Тебе так больше идет.
— Правда?
— Честное слово.
Их кто-то остановил. Марико обернулась. Петя тянул ее за руку.
— Вы что? — лицо злое: кажется, сейчас ударит. — Глухие оба? Не слышишь, что ли, Марико?
В прихожей трезвонил телефон. Она бросилась туда, закрыв за собой дверь.
— Ты чего взвинченный? — спросила Петю Зарият.
— Приснилось тебе. Эх, девочки-мармалеточки!.. — он притопнул ногами:
На ходите, дети, в школу,
Пейте, дети, кока-колу
И танцуйте на досуге
Стильный танец буги-вуги!
— Виталий звонил, — сообщила Марико, входя. — Он не один. Дружка своего тащит сюда… с девушкой. Говорит, хорошие ребята. Университетские. С первого курса. Что я могла ответить? Пусть идут. Тося! Тося, поставь еще два прибора!
Влахов завозился с магнитофоном. Нашел шейк. Что-то из песенок новомодной Аббы.
— Дадим дрозда, Марико?
Она сделала отрицательное движение головой еще до того, как сказала «нет».
— Почему?
— Некогда. Скоро провожать старый год. Пошли, Рита, на кухню, иначе Тося индюка переварит. Зари оставим с ними. Развлекать…
За стол сели в десять. Знакомый Виталия Кравченко оказался плотным приземистым пареньком, развязным, небрежно одетым, в цветном свитере и вызывающе желтых башмаках на толстой подошве. Длинные прямые рыжие волосы и баки совсем не подходили к его простецкой физиономии. Звали его Эдиком, так, по крайней мере, он отрекомендовался. Спутница его, Тина, веснушчатая девица с носиком-туфелькой, остренькими редкими зубами и скошенным подбородком, напоминала испуганного зверька. Виталий успел всем «по секрету» шепнуть, что она не более как партнерша Эдика по танцам. А танцует он классно.
Так вышло, что Пете Влахову досталось место рядом с гостьей, хотя он долго хитрил, вертелся возле стола, усаживая других, чтобы очутиться поближе к Марико.
— Ничего себе — застолбил участок, — пробормотал он сердито, придвигая к себе тарелку. — Золотая жила…