— Вы что? — возмутилась Зарият.
— Ну, не будь такой… сильно принципиальной, — взмолился Петя. — Хоть один раз побалдеем! По крайней мере будет что вспомнить!
— А что? — озорно сказал Алексей. — Может, и прав Влахов? Мы ведь последний месяц вместе.
— И я — за! — подал голос Виталий.
Зарият уговорили. Побеситься хотелось всем. Видно, разлито было в тот весенний вечер над старым парком что-то пьянящее, пряное, перемешанное с терпким запахом разогретых дневным солнцем трав, теплым духом влажной земли…
Выстроились вдесятером в шеренгу и взялись за руки. Алексей был возбужден не меньше других и с удовольствием сжимал в своей руке маленькую мягкую ладонь Марико. Слева его соседкой оказалась Рита Карежева.
— Теперь — ша! — скомандовал Петя. — Громко не ржать, а то вспугнем! Значит, тихохонько подкрадываемся и шустренько — в круг! Попались, птички! Пожалуйте бриться! «Христос воскресе!» Ха-ха-ха!
Фраза, брошенная Влаховым, — «Будет что вспомнить!» — оказалась пророческой. Ни один из них никогда не забудет вечернего майского парка, словно для них специально и созданного, накрытого сверху усыпанным звездами черным небом, слабо освещенного одинокими фонарями — за зиму мальчишки немало переколотили их из рогаток, — ни один не забудет зажигающего чувства единения, нерасторжимой дружеской спайки, перед которым многое отступает на второй план, остается только юность, весна и ожидание счастья. Все будут помнить, потому что не стирается память уходящего детства.
Первыми попались в круг полненькая девушка в сером льняном платье и совсем молодой стриженный под машинку солдатик в кирзовых сапогах. Она прятала лицо в ладони и отворачивалась: «Нет, ни за что! Отпустите нас, пожалуйста!», а потом закрыла глаза и подставила ему щеку: ладно, мол, целуй, что же делать!
Солдат отчаянно чмокнул ее в губы и, уже удаляясь, когда их отпустили, крикнул им вслед:
— Спасибо, ребята, я только сегодня познакомился!
В глубине старой липовой аллеи, где было совсем темно, в тени огромных стволов, они налетели на взрослую пару.
— Резвимся? — снисходительно спросил мужчина. — Это ведь моя жена, молодые люди. А впрочем, извольте.
Он поцеловал свою спутницу и двинулся дальше.
Потом были двое, насмешившие всю компанию.
— Нам уж надоело, ребята, — нимало не смущаясь, сказал он. — Ну, сколько можно…
Однако их тоже заставили поцеловаться.
Редкие прохожие останавливались, провожали их взглядами, то ли с осуждением, то ли с завистью, а по сумеречной, иссеченной причудливыми тенями аллее раскатывались взрывы заразительного хохота, отдававшиеся долгим эхом в безветренном воздухе.