Оказывается, в 10 «А», где теперь учился Алексей, был сдвоенный урок литературы, и на одном из часов они писали работу по русскому языку. Нужно было сочинить маленький рассказик о летних впечатлениях и подчеркнуть обособленные обороты. Алексей не подчеркнул, а надписал на полях. В конце работы стояла жирная красная двойка и было небрежно написано: «Не по условию».
Евгений Константинович проверил: ни одной ошибки.
— Может быть, ты что-нибудь позволил себе на уроке? — на всякий случай спросил он.
— Ничего не позволил. Ты же сам знаешь, что он этого не умеет. Она даже не стала читать, а сразу влепила ему…
— Таня, иди к себе, — строго сказал Евгений Константинович. — И потом — почему «она»? Я думаю, надо говорить Ираида Ильинична!
— Пускай Ираида Ильинична, все равно неправильно! — неохотно, но она все же ушла.
— Дай мне тетрадь, — попросил Евгений Константинович. — Я поговорю с учительницей, но ты не должен был ее рвать.
— Не знаю, что на меня нашло… Обидно просто.
…Разговор состоялся на другой день в кабинете Макуниной. Она была взбешена, хотя и вела себя подчеркнуто вежливо. Она не привыкла выслушивать замечания, чувствуя себя в школе полновластной хозяйкой. Смирный Варнаков ей ни в чем не перечил, старательно обходя острые углы. Ему оставался год до пенсии, и он не хотел портить себе жизнь. Физик был слишком добродушен, чтобы принимать его всерьез, а других она давно держала в узде. И вот является посторонний и начинает мутить воду! Много на себя берет!
— Я не настаиваю, чтобы вы исправили отметку, хотя это было бы справедливо, — говорил Евгений Константинович. — Но согласитесь, что мне теперь нелегко будет поддержать ваш авторитет в глазах сына…
— Я в дешевом авторитете не нуждаюсь!
— Смотря что понимать под словом «авторитет»…
— Знаете, товарищ Ларионов, оставьте свои поучения при себе! Подумайте лучше о собственных обязанностях!
— Я говорю с вами как отец Алексея, а не как учитель.
Ираида Ильинична с трудом сдерживалась. Она не могла не понимать, что перегнула палку, и от этого еще больше злилась. К тому же вчера вечером, задав Оле традиционный вопрос: «Ну как ваш новый учитель?» — она услышала ответ, который ее глубоко уязвил.
«Знаешь, мама, — подумав, сказала Оля, — по-моему, у нас еще такого не было. Как он говорит!.. И мне кажется, он очень хороший человек…»
— Вы ничего больше не хотите мне сказать? — прервал ее мысли голос Ларионова.
— Я все сказала.
Выходя из кабинета, Евгений Константинович твердо знал, что нажил себе врага на всю жизнь.