– В чем дело? – спрашиваю я, сажая ее себе на колени и гладя волосы, как глажу кошку.
– Тебя теперь издают. Мне ничего такого не светит.
МАЗОХИЗМ. В основе мазохизма лежит опасение болезненного события. Человек страшится его, не зная, когда оно произойдет и с какой интенсивностью. Мазохист – это тот, кто понял, что один из способов облегчить свой страх – вызвать болезненное событие самому. Так он, по крайней мере, будет знать, когда и как оно произойдет. Но, самостоятельно провоцируя страшное событие, мазохист обнаруживает, что наконец-то берет свою жизнь под собственный контроль.
Чем больше мазохист сам себя мучает, тем меньше боится жизни. Слабее его ощущение, что он – игрушка в руках непостижимой судьбы. Он ведь знает, что другие не смогут причинить ему столько боли, сколько он может причинить себе сам. Ему уже нечего бояться, потому что он – худший враг самому себе.
Контроль над самим собой позволяет ему с легкостью доминировать над другими. Неудивительно, что многие руководители и власть имущие часто оказываются более или менее выраженными мазохистами в частной жизни.
Но за все приходится платить. Связывая понятия страдания с понятием контроля над собственной жизнью, мазохист расстается с понятием удовольствия. Он вынужденно становится антигедонистом. То есть он больше не помышляет об удовлетворении и ищет только новые испытания, все более и более трудные. Это для него как наркотик.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.
Мне не хватает денег? Что ж, надо всего лишь взять их там, где они лежат. Я начинаю карьеру взломщика. Чего мне терять? В худшем случае я попаду в тюрьму, где встречу, наверное, многих из моих «волков». Моим сообщником становится Стас. Мы используем почти то же вооружение, что на войне: вместо огнемета прибегаем к сварочной горелке. Перед ней не устоит никакой замок, никакой сейф. Для взлома существует волшебный час: 4:15 утра. На улицах в это время нет машин. Последние тусовщики ложатся спать, первые трудяги еще не встали. В 4:15 широкие улицы пусты и безлюдны.
Днем мы проводим рекогносцировку, в 4:15 утра беремся за дело. Здесь как на войне: без плана и стратегии никуда.
Мы грабим одну особенно зажиточную виллу в северной части столицы. Стас берет со столика портрет и говорит мне:
– Глянь, Игорь, этот тип с усищами, как велосипедный руль, часом, не тот же самый, что на твоем медальоне?
Я вздрагиваю. Сравниваю фотографии и убеждаюсь: да, сомнений быть не может. Та же заносчивая поза, тот же хитрый взгляд. Мы проникли в дом… моего папаши. Я озираюсь, роюсь в ящиках, достаю бумаги, семейные альбомы, доказывающие, что мой родитель разбогател, стал важным человеком, владеет несколькими домами, имеет много друзей, якшается с могущественными людьми.